Новый Вавилон

— А я тебе рекомендацию дам, — обещал Ян Оттович Генри. — У меня, как у члена ВКП(б) со стажем, есть такое право. Считай, юнга, она у тебя уже в кармане, ты паренек — что надо, у меня на это дело — глаз наметанный — еще со времен подпольной работы. Прямо сейчас членский билет и оформим, не отходя от кассы, и уж потом круто вверх пойдешь. Все получишь от Советской власти, и кожанку, и наган, и даже на броневике прокатиться сможешь, понял, нет?

Генри был явно слегка озадачен таким оборотом дела, но все равно слушал Педерса с интересом. Я в который раз решил, мне пора прийти сыну на выручку, но фройлен Штайнер, разгадав мои намерения, удержала меня.

— Пускай поговорят, — сказала она, стиснув пальчиками мое запястье. — Ян Оттович — хороший русский мужик. Я бы сказала — он олицетворяет все то лучшее, что есть в русских мужиках, только его не всегда разглядеть получается…

— Он, млять, латыш! — зло поправил ее из-под стола Вывих. Похоже, его экспедиция за улетевшей тарелкой приобрела затяжной характер.

— Ян Оттович для своих людей — и за отца, и мать, за старшего брата, — проигнорировав едкое замечание Гуру, добавила фройлен Штайнер. — Помните, как у русского поэта Лермонтова: — полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам…

— Какой, млять, царь, совсем без царя в голове?! — долетело снизу. Терпение фройлен Штайнер, по всей видимости, лопнуло, и она не оставила новую сварливую реплику Гуру без внимания.

— Вот вы Вывих, сказали, искать Шамбалу в лаборатории — глупость, не так ли? — спросила она, приподняв скатерть.

— Хуйня полная, прошу простить мой французский! — откликнулся Гуру.

— А в Гималаях, которые вы облазили сверху донизу, умнее было ковыряться?!

Вывих на удивление, не принял вызова.

— Точно такое же дуробольство, — отвечал он вполне миролюбиво. — Бред, млять, конкретный, — наконец-то показавшись с тарелкой в руках, Вывих, кряхтя, вернулся на скамейку. — В Гималаях нету нихера, это однозначно, — продолжал он. — Зато ветрюган такой, что простатит подхватить даже проще, чем трипак в борделях Бангкока. Разок сходил по девочкам, и писец. Здравствуйте, млять, давно не виделись…

— Зачем же, в таком случае, вы туда поперлись? Еще и сэра Перси потащили за собой…

— Кали попутала, дамочка. Плюс эта давалка Бризант мозги закомпостировала, давай, мол, в темпе дуй на гору Кайлас, и будет тебе счастье…

— А вы ей поверили?!

— А никто от ошибки не застрахован, Эля…

Эльза Штайнер брезгливо поморщилась.

— И потом, почему было не прокатиться за казенный счет, раз Торч все одно грант под это дело пробил через Капитолий? Съездили и съездили, чего трагедию разыгрывать? Опять же, для общего развития полезно поглядеть, куда в былые времена летающий остров швартовался. Персей, тебе что, поездка не понравилась? Опупенная была поездочка! Другое дело, что, понятно, теперь уж он туда не летает. Даже на Алтае давно не появлялся. В другом месте обосновался, там, где его искать никто не додумается. Кроме нас, мы теперь знаем все нюансы, слава Майтреюшке и Персею, ясен-красен, спасибо, открыл нам глаза…

— Вы имеете в виду Амазонку, Гуру? — уточнил доктор Вбокданов.

— А ты, значит, нет, Санек?

— А что по этому поводу думаете вы, полковник? — спросила меня фройлен Эльза. Я передернул плечами. Мне не хотелось ее огорчать, но, как ты знаешь, милая Сара, я никогда не ассоциировал Колыбель Всего с буддистской Шамбалой, как Гуру, или с замком Монсаваж, подобно Штайнерам. И не искал в дебрях Маморе Атлантиду, это мой несчастный товарищ Поль Шпильман вколотил себе в голову подобную чушь. Для меня, что Шамбала, что скандинавский Асгард, что летающий остров Ирий, упомянутый Вывихом, всегда были вторичны по отношению к нестерпимой тяге двигаться вперед, к неизведанному. Словесной чехардой, полезной при переговорах с инвесторами, чтобы убедить их, зачем им надо раскошелиться, финансируя поиски чего-то, где нет ни золота, ни нефти, ни залежей молибденовых руд. Мне не требовалось ничего такого для внутреннего пользования, да я и никогда не думал над чем-то подобным дольше минуты. Я просто шел, повинуясь своей сути, предпочитая не заморачиваться над глубинными мотивами. Черт побери, но жизнь — не пояснительная записка с расчетом ожидаемых прибылей и коэффициента полезного действия. Не моя — так уж точно. При этом, я бы, пожалуй, согласился с фройлен Штайнер: чисто с философской точки зрения моя Колыбель, в определенном смысле, была именно Шамбалой. Но не той, о которой трепался Гуру, обещая, что оттуда выйдет Майтрея. А той, которую недавно вскользь упомянул капитан Рвоцкий, сказав, что она: у каждого — своя…