Новый Вавилон

— Ничего-ничего, Мишель, я сейчас что-нибудь поймаю для ухи, — обещал Жорик. О, да, это была не пустая похвальба. На протяжении всего путешествия, как-никак, мы ведь плыли по величайшей реке планеты, Жора зарекомендовал себя умелым рыбаком и непревзойденным кулинаром. Докой по части приготовления ухи и прочих рыбных блюд, оставив далеко позади всех известных мне поваров, за исключением, разумеется, бабушки. Ее стряпню я, правда, не помнила, это папа говорил, что Жорику ни за что не превзойти ее заливную рыбу, а уж тем паче — форшмак. Здоровяк не оспаривал папиных слов, наоборот, безропотно соглашался на второе почетное место. Так что, раз уж он грозился побаловать нас ухой, можно было не сомневаться, так и будет.

— Сейчас, только за снастями схожу…

Но в тот день, последний из проведенных нами в Амазонии, от одной мысли о рыбе меня едва не вывернуло наизнанку.

— Ни слова об ухе!!! — взмолилась я, зажимая рот и думая, что отныне, после пережитого под водой кошмара, после атаки пираний и неожиданного спасения благодаря вмешательству семейной пары гигантских арапайм, надумавших полакомиться самими пираньями, ноги моей не будет в рыбных отделах супермаркетов. Любые морепродукты с тех пор для меня табу!

— Да что с тобой?! — удивился Мишель. — Приболела ты, что ли?!

Зато Жорик сразу сообразил, что к чему.

— Что-нибудь вегетарианское, Марго?

— По твоему усмотрению, Жорочка… — честно говоря, мысли о любой пище, включая соевые концентраты, вызывала у меня содрогание…

— Макароны, раз дело приняло военный оттенок, — сдался Мишель. — Лично я — умираю от голода, и, если не капибару, то хотя бы макароны с тушенкой и тем соусом, что ты уже разик готовил. Помнишь, белый такой, остренький…

Как ты догадываешься, Диночка, к тому времени, как Жорик занялся стряпней, наши с ним раны были хорошенько перевязаны и обработаны антисептиком. Мы находились в тропиках, почти на экваторе, где загнуться от гангрены не стоит ровным счетом ничего. Причем, если я отделалась сравнительно легко, то Жорику перепало не по-детски, и мы с папой истратили добрых полтора часа, колдуя над его грудью и предплечьями. Слава богу, у нас были и первоклассные антисептические мази, и антибиотики в ампулах, шприцы и перевязочный материал с запасом на роту солдат. Я думала даже наложить швы, меня научили этому искусству в армии, но Мишель отговорил. Напротив, еще и настоял, чтобы я вставила в самые глубокие ранки порезанный на коротенькие кусочки резиновый кембрик, прежде чем их бинтовать.

— Плохая кровь вышла еще в воде, — сказал папа. — Они сами, даст Бог, потихоньку затянутся. Но дренаж точно не помешает. Черт знает этих сволочных пираний, когда они в последний раз чистили зубы… Если раны все же загноятся, сможем добраться до них без скальпеля…

— Слышь, Мишель, может, хватит каркать? — беззлобно осведомился француз.

— Молчи уже, старый рваный башмак!

Как только с ранами было покончено, я сказала, что сама займусь стряпней.

— Еще чего! — запротестовал здоровяк. Прекратите оба внушать мне, что я инвалид, иначе я точно слягу! А тут, между прочим, кроме как в землю — некуда! Лучше займитесь нашими трофеями… — будучи прирожденным шеф-поваром, Жорик относился к процессу приготовления блюд, как священник к воскресной проповеди. Допустить к нему профанов вроде нас было для него — смерти подобно. В итоге, мы поступили, как он сказал. И, пока готовился ужин, извлекли и разобрали наши находки, добытые в боевой рубке «Сверла». Признаться, это был мой первый опыт участия в археологических раскопках, а как иначе было назвать то, чем мы занимались на борту эсминца? Корабль, погибший без малого век назад, хранил не меньше секретов, чем древний шумерский зиккурат Эуриминанки, над разгадкой тайн которого столь кропотливо трудилась когда-то умничка Сара Болл. Воображала ли я себя знаменитой британской исследовательницей? Признаюсь, именно так и было. Действо с головой захватило меня.

Бурча себе под нос, поглядим, поглядим, что вы там с этим лягушатником накопали, папа сбегал за тазом. Наполнил водой из реки, пояснив: в каком бы состоянии не были обнаруженные в сейфе документы, свежий воздух уничтожит их, как свет кинопленку, и нам тогда ни за что ничего не разобрать.

— Дядя Жора? — позвала я, аккуратно извлекая раскисшие бумаги из мешка и переправляя в тазик, где папочка их разглаживал.

— Да, милая?

— Все хочу спросить: а как ты догадался, какой код надо вводить?

— Код?

— Ну да. Тот, что был в сейфе…

— Ах, это… — здоровяк самодовольно усмехнулся. — Наверное, просто повезло…

— С лету угадать восьмизначный номер? С точки зрения теории вероятности — это совершенно немыслимо, — не поднимая головы, вставил Мишель.

— Немыслимо, — согласился Жорик. — Но, видишь ли, мне случалось довольно часто бывать в СССР, и это была — совершенно немыслимая страна. Признаться, если бы не портрет товарища Вабанка, висевший на стенке прямо над сейфом, мы бы остались с носом…

— А при чем здесь портрет?