Новый Вавилон

По правую руку от меня оказался Гуру, слева присела Эльза Штайнер. Теперь, когда она оказалась так близко, я получил возможность убедиться, до чего же она хороша. Настоящая красавица, изящная, как статуэтка из слоновой кости даже в своей жуткой чекистской чешуе. Скажу больше, куртка, галифе и высокие сапоги, даже шли фройлен Штайнер, придавая сходство с какой-нибудь английской аристократкой Викторианской эпохи, гарцующей верхом на породистом арабском скакуне. Для полноты картины, ей не хватало, разве что, хлыста наездницы. Я еще не знал тогда, чтобы осаждать рысаков, фройлен Штайнер вполне хватает колкого языка, порой превращающегося в жало…

Генри очутился за столом напротив меня, он занимал место между Шпыревым и капитаном Рвоцким. Сварс и Извозюк разместились ближе к двери в компании офицеров Красной Армии и чекистов. Ученых, как заливал мне Вывих в обед. С торца присело несколько флотских офицеров, они держались особняком. Старпома было не видать, как я понял, кавторанг Каланча ушел в ходовую рубку, сославшись на служебные обязанности.

— Ну, что же, товарищи, — молвил Шпырев, поднимая граненый стакан с водкой до краев. — Выпьем за наших павших братушек, чтобы им хорошо было там, где они сейчас. То есть, в Светлом Будущем, ровно таком, которое каждого ждет, кому свою кровушку до капли за рабочее дело пролить не жаль. И где мы, пока еще уцелевшие марксисты, обязательно с ними встретимся, как только пробьет наш смертный час! — с грохотом отодвинув стул, товарищ Шпырев встал. Мы, естественно, тоже поднялись. И, не чокаясь, как принято у русских, когда они поминают усопших, опрокинули стаканы слаженней вышколенных полковых горнистов. Мне довелось осушить свою емкость до дна. Ты же знаешь, дорогая, мое негативное отношение к алкоголю, выработавшееся за годы скитаний по самым отдаленным уголкам планеты. Любой закаленный лишениями путешественник поневоле становится аскетом. Пристрастия к алкоголю и табаку, пагубные для здоровья в городских условиях, в дремучем лесу становятся смертельно опасными, и это, понятно отчего. В джунглях нельзя расслабляться, ты или постоянно начеку, или труп. Кроме того, мне не раз доводилось видеть мучения курильщиков. Оставшись без табака в глуши, бедолаги буквально сходили с ума. Унизительная, постыдная картина. Тот, кто идет навстречу опасности, в неведомое, туда, где еще не ступала нога человека в ботинке, обязан воспитывать в себе силу духа. А какой дух у пьяницы? Разве что, тошнотворный духан, исходящий изо рта вперемешку с бессмысленной мешаниной слов…

Впрочем, там же, в далеких странствиях, я также приобрел кое-какие навыки выживания среди дикарей, на собственной шкуре убедившись: пренебрегать их обычаями еще опасней, чем курить, и не где-нибудь, а прямо в крюйт-камере. То есть, если, скажем, какие-нибудь кхмеры, разумеется, из самых лучших побуждений и руководствуясь исключительно законами гостеприимства, вознамерились угостить вас жареной собачатиной или вяленой макакой, ничего не попишешь, надо есть. Если только не желаешь оскорбить аборигенов и собственной персоной загудеть в котел. Или на вертел, это без разницы. Вот точно так довелось действовать и мне в кают-компании «Сверла», то есть, по обстоятельствам, как выражаются военные. Я уже имел дело с русскими прежде и знал, отказ пить вместе лошадиными дозами традиционно рассматривается как плевок в физиономию. Признаться, я даже Генри не сумел уберечь от соблюдения этого жуткого обычая, в тот вечер наш мальчик впервые отведал водки…

Не успели мы как следует закусить, а Шпырев сделал знак снова наполнить стаканы.

— А теперь, дорогие товарищи, я хочу поднять чарку за нашего дорогого товарища Ленина, вождя международного пролетариата и верного наследника Основоположников марксизма, товарищей Маркса с Энгельсом. И еще за то, чтобы наш незабвенный Владимир Ильич там, — Шпырев вскинул рябое скуластое лицо к потолку, — вновь свои богатырские крылышки расправил и за нами оттуда приглядывал, ибо без него нам по ходу — край! — резко запрокинув голову, начальник экспедиции опорожнил стакан одним могучим глотком, его примеру последовали остальные, включая меня. Я спинным мозгом ощутил, уж от этого тоста мне точно не отвертеться. Следующий, впрочем, мне тоже не удалось просачковать. Шпырев провозгласил его за скорую погибель империалистов, мироедов, кулаков, мелкобуржуазной дряни и их блядских прислужников, включая недобитую белогвардейщину и злоебучих троцкистов, которые, дескать, задолбали партию в конец.