Новый Вавилон

Она не повернула головы, не удостоила отца взглядом, продолжая стучать по невидимой клавиатуре. Сторонний наблюдатель сказал бы, что числа — часть мозга Пангайи, цифровое выражение ее мыслей.

Мысли Ми-Ча неслись не с той скоростью, что у Пангайи, но тоже метались как сумасшедшие, расталкивали друг друга, снова сходились.

Ми-Ча тоже телепортировалась в храм и приземлилась точно в медицинскую кровать. Она опознала капельницу с теми же препаратами, которые ей вводили в Ласточкином гнезде. Капитан проделала то же путешествие, что и президент, хотя он считал дворец неприступным — даже для своей дочери.

«Галилео, ты снова недооценил дочь…» — подумала кореянка.

Стоило ей реинтегрироваться, кот запрыгнул на кровать и заурчал, уткнувшись носом в руку хозяйки. Кореянка не отпихнула любимца, хотя кот всем своим весом навалился на рану.

Интересно, Немрод действительно считал себя неуязвимым в Ласточкином гнезде? Думал, что у дочери нет причин не доверять ему?

Как только охранники освободили Пангайю и вновь подсоединили ее к квантовому компьютеру, она легко обошла запрет, наложенный на частное пространство отца, и вернула его и кореянку на гору Поупа. Сама Пангайя не могла телепортироваться, но была наделена властью пригласить к себе — силой, если понадобится — хоть все человечество.

Сегодняшний вечерний прием обещал стать исключительным. На Пангайе было длинное индийское сари, шитое золотом и серебром, в которое ей помогла облачиться одна из храмовых прислужниц. Ради какой церемонии дочь президента выбрала столь элегантный наряд?

— Прошу, поговори со мной, девочка! — почти умолял Немрод.

«Замолчи! — мысленно прикрикнула на него Ми-Ча. — Замолчи, пусть она сконцентрируется!»

Кореянка дословно помнила свой разговор с президентом. Она знала, что в этот момент миллиарды землян телепортируются на остров Тристан-да-Кунья, который вот-вот разнесет баллистическая ракета, а сотни националистов устроят беспорядки во множестве точек планеты…

«Отстань от дочери, пусть работает, дай ей спасти то, что еще можно спасти, а уж потом объяснишься с ней», — думала она.

Древний телефон соскользнул на простыню.

«Только потом, Галилео, начнется твой процесс. Только потом ты откроешь Пангайе всю правду, если она снизойдет до тебя. Она все слышала, и теперь ей известно обо всех жестокостях, которые ты творил годами. Ты убил ее родителей. Ты забыл рассказать врачам о болезни дочери в тот момент, когда излечение было еще возможно, зная, что она совершила безрассудный поступок, чтобы папочка, которого она так сильно любила, гордился ею. А папочка не любил никого, разве что всю Землю, но любить всех разом — это не любить никого».

Галилео Немрод сделал еще один шаг к дочери. Он мог бы поднять руку и коснуться ее плеча. Пангайя словно бы не замечала отца, не слышала ни звука его шагов, ни его криков, сейчас она была сосредоточена на куда более важном деле, чем мольбы отца.

Как он отреагирует? Закричит еще громче? Разрыдается? Упадет на колени? Или предпочтет действовать так же, как всегда? Уподобится Виктору Каппу, схватится обеими руками за спинку кресла Пангайи, крутанет его, вырвав все провода, и заставит дочь взглянуть ему в глаза и выслушать? Галилео Немрод был на грани истерики. Его рука напряглась, будто он решил употребить власть. Пангайя — его ребенок, она обязана подчиниться!

Ми-Ча замерла, осознав, что Немрод вот-вот даст дочери пощечину — в тот самый момент, когда решается судьба Земли. Пожертвует человечеством, чтобы отстоять поруганную честь отца, а она, сотрудник Бюро криминальных расследований, не способна встать с постели.

— Повернись ко мне, Пангайя!

Она не ответила ни жестом, ни взглядом, ее пальцы летали в пустоте по видимой только ей клавиатуре.

— Дочь, я не стану больше повторять!

Ни звука в ответ, только безразличное молчание…

Немрод взялся за спинку кресла. Крутани он это кресло — и связь Пангайи с компьютером прервется, из самой могущественной жительницы планеты, способной предотвратить трагедию, она превратится в парализованную, зависящую от других немощную калеку.

Ми-Ча вскрикнула. Кот подпрыгнул, вонзил когти рядом с раной, только чудом не разодрав шов.

Президента опередил Артем.

Прежде чем Немрод успел совершить непоправимое, майор быстрым и точным движением зажал его в стальной хватке, заставил отступить, действуя осторожно, даже бережно. У старика не было сил сопротивляться.

Пальцы Пангайи продолжали порхать, она словно и не заметила, что за спиной что-то происходит.

Ми-Ча удалось приподняться, она с восторгом следила за командиром. Но к восхищению примешивалась горечь от осознания, что ее любовь так и останется безответной.

«Ну все, хватит нюни разводить!» — приказала она себе и обняла успокоившегося кота.

Артем возник в храме через несколько секунд после кореянки, что нисколько ее не удивило. Однако в следующий миг она вздрогнула. Майор был не один — он обнимал молодую красавицу. Клеофея Луазель.

Ми-Ча крепче притиснула к себе урчащего Шпиона.