Новый взгляд на историю Русского государства

В столице строили баллисты во дворце. Ядра были сделаны совершенно круглые, весом около фунта; а камни для них брали из горы Гын-ио[408]. Баллисты, употребляемые Монголами, были другого вида. Монголы разбивали жерновые камни или каменные кашки (голыши) на два или на три куска, и в таком виде употребляли их. Баллисты были построены из бамбука, и на каждом углу городской стены поставлено их было до ста. Стреляли из верхних и нижних попеременно, и ни днем, ни ночью не переставали.

В несколько дней груды камней сравнялись с внутреннею городскою стеной. Монгольские войска употребили огненные баллисты[409] и где был сделан удар, там по горячести нельзя было тотчас поправлять и помогать. Старики сказывали, что государь Ши-цзун из династии Чжеу, строя здесь городскую стену, брал глину для сего из Ху-лао. Сия глина крепка и плотна, как железо, и от ударов из баллист приметны были на ней одни впадины. Монгольские войска сделали за городским рвом земляной вал, который в окружности содержал сто пятьдесят ли. На сем валу были амбразуры и башни. Ров в глубину и в ширину имел около 10 футов. На каждом пространстве от 30 до 40 шагов был построен притын, в котором стояло около 100 человек караульных.

В начале Баксань приказал построить за городскими воротами земляные пристенки, кривые и узкие, чтобы два или три человека могли приходить и стеречь, дабы монголы не могли отбить ворот. Генералы предлагали делать по ночам вылазки, но войска не могли нечаянно выступать, а если когда и выходили, то тотчас были примечаемы монголами.

Потом выбрали 1000 человек отважнейших солдат, которые должны были, из прокопанного под городской стеной отверстия, переплыв через ров, зажечь подставки под баллистами. На стене городской выставлены были сигнальные фонари из красной бумаги, по зажжению которых надлежало плыть через ров, но монголы и сие приметили.

Еще спускали бумажных змейков в виде гусей с прикрепленными к ним объявлениями, для убеждения взятых в плен Китайцев (?). Когда сии змейки были над монгольским лагерем, то нитку отрывали. Политики говорили, что министры хотят бумажными гусями и фонарями отразить неприятеля, но что это трудно.

В сие время Нючженцы имели огненные баллисты (т. е. настоящие пушки-мортиры), которые поражали, подобно грому небесному. Для этого они брали чугунные сосуды, наполняли их порохом и зажигали огнем. Горшки эти назывались чжень-тьхяньлэй (т.е. потрясающий небо гром). Когда такая баллиста (пушка) ударит, и огонь вспыхнет, то звук уподобляется грому и слышен почти за 100 ли. Они сжигали (все) на пространстве 120 футов в окружности, и огненными искрами пробивали железную броню.

Монголы еще делали будочки из воловьих кож, и подойдя к городской стене, пробивали в ней углубление, могущее вместить одного человека, которому с городской стены ничем нельзя было вредить. Но Нючженцы изобрели против этого способ спускать с городской стены на железной цепи горшки (бомбы) чжень-тьхянь-лэй, которые достигши выкопанного углубления, испускали огонь (взрывались), совершенно истреблявший человека, даже покрытого воловьей кожей. Кроме того, употребляли они (нючженцы) летающие огромные копья (ракеты), которые пускались посредством зажигания в них пороха и сжигали все на 10 шагов от себя. Монголы не только этих вещей боялись. Они осаждали город 16 суток, денно и нощно. Около МИЛЛИОНА (!!!) человек с обоих сторон было убито при той осаде. После этого и могила матери Нючженского государя была раскопана.

Принц Субут видел, что невозможно взять города и потому, приняв ласковый тон, объявил, что открывает мирные переговоры, и что военные действия прекращаются. Нючженское правительство согласилось на его предложения и отправило Ян-цзюй-жинь, советника палаты финансов, за город угостить монгольские войска и поднести дорогие дары. Субут дал слово отступить с войсками и расположился между реками Желтою и Ло-шуй.

Вице-министр (Нючженского царя) Чиги-кацик, приписывая себе славу в защищении города, хотел в сопровождении всех чинов явиться во дворец с поздравлением. Но другой вице-министр, Найцзу-сэлэ, сказал:

— Клятва, учиненная под городскими стенами почитается в Чунь-цю стыдом: кольми паче можно поздравлять с прекращением осады?

Кацика, рассердившись, сказал:

— Престол спасен, государь избавлен от опасности, а вы не считаете это радостию?

Он приказал академику Чжао-вынь-бин сочинить поздравительный доклад. Но Чжао-вынь-бин сказал на это:

— По словам Чунь-цю, когда новый дворец сгорел, три дня плакали. Ныне после таковой осады столицы, в сообразность обрядам, надлежит утешать, а не поздравлять.

Тем дело и кончилось.