"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

интегрировались, публиковали научные труды, передавали свой опыт советским коллегам. Научный

сотрудник Института психиатрии имени Ганнушкина доктор медицины Эрих Штернберг писал в 1953 г.

Берии, требуя немедленной реабилитации: «Я просил от чистого сердца и с честными намерениями

убежища именно в Советском Союзе, ибо я правильно понял, что только здесь я смогу найти применение

своей науке, своим знаниям, что только здесь смогу найти новую родину, без которой человек не может

творчески работать». Подъем по карьерной лестнице прибывших из Германии врачей высшей квалификации

вызывал зависть у советских коллег, что стимулировало как индивидуальные доносы,

96 Tischler С. Op. cit. S. 65-86.

97 Записка С.Чуцкаева и Н.Крестинского И.Сталину от 30 июня 1936 г. // Вестник Архива Президента Российской Федерации.

СССР-Германия. 1933-1941. М., 2009. С. 145.

98 Там же. В записке подчеркивалось, что в настоящее время ведутся переговоры о приглашении в СССР еще большего числа

специалистов еврейской национальности.

51

так и негативные характеристики по запросам из НКВД от учреждений, где они работали.

В названное выше Сталину число приглашенных специалистов не входили немецкие беженцы-евреи,

прибывавшие в СССР по линии воссоединения семей или как политэмигранты, а также те евреи, которые,

проживая в Веймарской республике, получили советское гражданство как родившиеся на территории

Российской империи. Каждый из них мог немало рассказать о фактах преследования и дискриминации по

расовому признаку, и в ходе допросов они делали это, рассчитывая вызвать сочувствие и снисхождение

следователя, подобно тому, как коммунисты рассказывали о своих революционных подвигах.

Первыми почувствовали изменение отношения к себе в Германии представители творческой интеллигенции

— режиссер Объединения рейнских театров Борис Ширман лишился своего поста уже в первой половине

1933 г. В СССР ему удалось устроиться диктором Инорадио, после увольнения оттуда он занимался

театральными постановками в рабочем клубе. Актер Ганс Цедлиц в ходе допросов рассказывал, что его в

силу неарийского происхождения (бабушка была еврейкой) «стали брать только на вторые роли». В отличие

от героя романа Клауса Манна «Мефистофель» он отказался приспосабливаться к новой системе, хотя и

обратился с просьбой о заступничестве к самому Геббельсу. Цедлиц уехал в Вену, но и там ситуация с актер-

ским ремеслом оказалась не лучше. В результате он принял приглашение «Мосфильма» и снимался у

режиссера Ганса Роденберга.

Макс Хейтеман после прихода Гитлера к власти был уволен из городской больницы Берлина, ему пришлось

работать за мизерную зарплату в специальной больнице для евреев, власти требовали от него развода с

женой-арийкой. В нескольких следственных делах речь идет о том, что после принятия расовых

Нюрнбергских законов жене и мужу пришлось бы развестись, и это стало решающим мотивом для выезда в

СССР (Макс Карлинский, Курт Лоцкат). Были и те, кто бежал из Германии только потому, что связь с

арийкой рассматривалась в Третьем рейхе как уголовное преступление".

Соломон Урих, родившийся в Берлине, но имевший польское подданство, в октябре 1938 г. был

насильственно выслан из Германии в Польшу. Согласно его показаниям, высылка проходила следующим

образом: «Гестапо и представители "СС" перевели (нас. — А. В.) через польскую границу, предварительно

обыскав. Оставили денег до

99 См. очерк о Гансе Лакее в третьей части книги.

52

10 марок. У меня лично ничего не отобрали. Я заранее знал и взял с собой ровно 10 марок и 50 пфеннигов

копеек. В момент, когда переводили через польскую границу, я был не один, а было примерно триста-

четыреста человек. Все были только евреи. После того как мы перешли польскую границу, вернее, прошли

нейтральную зону метров сто, то были встречены польской пограничной охраной, которая нас не принимала

и заставила вернуться опять в Германию. Но вернуться никто не пожелал и остались на границе, так как у

всех были польские паспорта. Пробыв на границе семь часов, польская пограничная охрана всех завела в

помещение школы. Затем прибыла польская полиция, всех обыскала, проверила паспорта, поставила каждо-

му в паспорт штамп 29 октября 1938 г.».

Интересна дальнейшая судьба Уриха — он проживал во Львове и после раздела Польши был призван в ряды

Красной Армии. В 1943 г. он был арестован по политической статье, так как резко отвечал на нападки своих

товарищей по службе. «В СССР так развит антисемитизм, что даже в фашистской Германии антисемитизм

куда слабее», — это свое высказывание Урих подтвердил в ходе следствия, получив за него 8 лет лагерей.