"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

гражданства упоминались такие, как аморальное поведение или пьянство, «дискредитировавшие образ немца за рубежом» (Ibid. Akte Erich Frank).

156 Так произошло с архитектором Михаилом Коварским, работавшим художником-декоратором в Центральном универмаге Москвы.

88

посольства шла переписка тех немцев, кто еще не обрел в Москве постоянного места жительства. На

протяжении 30-х гг. подобная «защита» превращалась в свою собственную противоположность, ставя под

удар тех, кто скорее по привычке, чем по беспечности продолжал посещать здание в Леонтьевском переулке

хотя бы для того, чтобы позаниматься спортом в гимнастическом кружке или почитать свежие берлинские

газеты.

Большинство из арестованных в ходе немецкой операции утверждало, что не становилось на консульский

учет, а бывало в посольстве только для того, чтобы продлить или восстановить свой национальный паспорт.

Чиновники проверяли, не был ли заявитель лишен германского гражданства за прошедшее время. Паспорт

продлевали либо на три, либо на один год, ставя соответствующую отметку. Здесь, как и в случае с ВНЖ, заметна тенденция к выдаче документов на все более короткие сроки. Процедура обмена или выдачи нового

паспорта затягивалась на несколько месяцев, если паспорт был просрочен либо заявитель утверждал, что его

паспорт был утерян. Аль-феду Гаушильду пришлось побывать в посольстве 5-6 раз для того, чтобы через

полгода ему восстановили украденный у него паспорт.

В германском посольстве знали, что паспорта используются Коминтерном для переправки в Европу своих

эмиссаров, и с большим недоверием относились к подобным случаям. Данной практике старались

противодействовать — когда в посольство пришли продлевать свои паспорта супруги Петерман, работавшие

в аппарате Коминтерна, паспорта у них попросту отобрали, сказав, что если те захотят выехать в Германию, соответствующие документы им тут же оформят. Вернер Петерман позже в ходе допросов объяснял, что в

посольство они отправились по прямому указанию начальника отдела международной связи ИККИ

Абрамова-Мирова.

Примерно такой же случай произошел у Эмилии Франке — когда она пришла в посольство в 1935 г.

зарегистрировать родившегося ребенка, у нее забрали паспорт, объяснив это тем, что она вышла замуж за

русского подданного. Вместо паспорта выдали справку, что она считается подданной Германии. Но когда в

1937 г. для перехода в советское гражданство паспорт потребовался, его все же выдали, очевидно, вычеркнув

Эмилию из списков германских подданных. Если человек уже подавал заявление о получении советского

гражданства и получил отказ, паспорт ему не продлевали (Вилли Венде).

Антон Гаймерль, участник боев в Баварской советской республике, прибыл в СССР в 1932 г. В 1936 г. он

подал документы на получение советского гражданства, а свой немецкий паспорт отправил заказным

письмом в посольство, сообщив, что отказывается быть

89

подданным фашистского государства. Однако вместо «серпастого и молоткастого» в мае 1937 г. получил

предписание Особого совещания НКВД — в десятидневный срок покинуть СССР. Но покинуть страну без

паспорта было никак нельзя, Гаймерль оказался в западне. На работу его не брали, любые переговоры в

отделах кадров заканчивались доносами в НКВД. Столь необычный случай породил обильную вну-

триведомственную переписку, и проживавший в Щелковском районе Гаймерль едва недотянул до

завершения немецкой операции — его арестовали одним из последних, 28 марта 1938 г.

При заполнении анкет для продления паспорта чиновники консульского отдела посольства старались

получить максимум информации о том, где работает заявитель, в каких общественных организациях

состоит, нет ли у него контактов с советскими властями и Коминтерном. С простыми рабочими, особенно

теми, кто не выказывал должного уважения немецким чиновникам или рассматривался как «враг рейха», в

консульстве обращались достаточно бесцеремонно. Беспартийный слесарь Первого часового завода Альфред

Рейхельт, после нескольких визитов так и не получивший отметки о продлении паспорта, забрал его и подал

заявление о переходе в советское гражданство.

Напротив, чиновник благосклонно отнесся к просьбе Вальтера Рингмана, нелегально прибывшего в СССР, о

выдаче ему германского паспорта. Вероятно, сказалось то, что Рингман живописал свои мучения в

«карантинном лагере НКВД» в городе Серове, где содержались так называемые «перебежчики». Немец,

оказавшийся без работы и без документов, трижды прорывался в посольство, но так и не смог принести

фотографию, которая требовалась для получения паспорта. На третий раз он был задержан наружным

контролем советских органов госбезопасности. В тюрьме его сфотографировали бесплатно — перед

выводом на расстрел людей, привезенных на Бутовский полигон, тщательно сверяли с фотографиями.

Между советскими и германскими бюрократическими жерновами оказался немецкий политэмигрант Эдуард

Штилов, работавший в издательстве иностранных рабочих. В ноябре 1937 г. он был уволен со службы, а

через месяц получил уведомление, что не может быть принят в советское гражданство, так как его