"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

германский паспорт просрочен. То, что паспорт был сдан в ОВИР ровно год назад, когда он еще являлся

действительным, советскую бюрократию не волновало. Под угрозой административной высылки из СССР

Штилов обратился в представительство КПГ при ИККИ, но получил отвод: «Вальтер (Ульбрихт. — А. В.) объяснил мне, что Коминтерн не вмешивается в дела Советского Союза и помочь мне ничем не может». Что

оставалось делать человеку, фактически выброшенному на улицу по

90

еле того, как он десять лет проработал в советском генконсульстве в Штеттине?

Штилов отправился в германское посольство, но и там его ждал не слишком теплый прием. Чиновник не

пожелал входить в положение просителя, заявив ему со злорадством, что в Германии как коммунист он

никому не нужен, а вот теперь и в России Штилов оказался «ненужный человек, Ваши товарищи Вас

предали». Штилову заявили, что он лишен германского гражданства, забрали паспорт, выдав справку и

попросив зайти через три месяца — тогда будет получен ответ из Берлина. Для человека, оставшегося без

работы и угла, это решение немецкой бюрократии не слишком отличалось от обвинительного приговора

НКВД. Когда немец пришел в очередной раз справиться о своей судьбе, на выходе из посольства его

арестовали.

В ходе следствия такое отношение к Штилову сотрудников консульства было интерпретировано как шантаж

с целью вербовки для шпионской деятельности. Вряд ли это было именно так, однако во многих случаях

сотрудники посольства требовали от людей, попавших в трудную ситуацию, выполнения разного рода

«домашних заданий». Было бы наивным предполагать, что германские дипломаты не использовали своего

положения для получения информации разведывательного характера. Эта тема практически не изучена в

литературе, так как архивные фонды разведки Третьего рейха не сохранились.

Визиты германских подданных в консульский отдел давали удобную возможность получить хоть какие-то

сведения о ситуации в России. В своих донесениях в Берлин дипломаты подчеркивали, что с середины 30-х

гг. условия их работы в этой стране радикально ухудшились. Посольства превращались в осажденные

крепости, всячески пресекались любые контакты их сотрудников с местным населением157. В условиях

тотальной закрытости советской системы ценность стали представлять вполне невинные с современной

точки зрения вещи — названия заводов и их расположение, настроения населения, транспортная

инфраструктура. Очевидно, что ответы на эти вопросы не являлись шпионажем в обычном смысле слова, но

в условиях немецкой операции НКВД становились исходной точкой для обвинительного приговора.

Сбор информации проводился в ходе праздников, на которые приглашали немецкую колонию в Москве, а

также в ходе индивидуальных встреч сотрудников консульства со своими «источниками». Немецкие рабочие

и инженеры, все еще далекие от советской шпио

Тайны дипломатии Третьего рейха. С. 517.

91

номании, охотно шли на подобные контакты, тем более что новости, которые они сообщали, вряд ли можно

было отнести к разряду государственных или военных тайн. Ситуация мало изменилась и после прихода к

власти Гитлера — для большинства проживавших в СССР немецких специалистов данное событие на

первых порах представлялось очередной сменой правительства, которая не изменила их отношения к родной

стране. Естественно, что это не касалось политэмигрантов, которые всячески избегали встреч с

«фашистами».

Чаще всего в качестве «резидентов германской разведки» в АСД упоминаются имена реальных сотрудников

посольства. Лидирует по частоте упоминаний секретарь консульского отдела Карл Деппе, переведенный в

конце 1937 г. на работу в Токио, на втором месте — руководитель того же отдела в 1934-1937 гг. Герберт

Гензель. Последний являлся «доверенным лицом НСДАП» в посольстве. Вопрос о том, были ли они

кадровыми разведчиками, можно считать решенным — в трофейных материалах, попавших в СССР, таких

данных не было обнаружено158. Деппе активно приглашал представителей немецкой колонии в Москве на

вечера, которые устраивались в посольстве по государственным праздникам. На допросах обвиняемые

признавали, что там «хорошо угощают немецким пивом».

Отношение сотрудников консульского отдела германского посольства к своим подопечным, если опираться

на протоколы допросов последних, было выдержано в традициях прусской бюрократии. Должное уважение

оказывалось профессорам и ученым, инженерам и лицам с высшим образованием. Еврейским врачам,

получившим в СССР принудительную выездную визу, участливо советовали не возвращаться в Германию, а

перебраться в безопасные третьи страны. И это притом что консульствам запрещалось визировать и прод-

левать паспорта лицам, попавшим в разряд «неарийцев». Впрочем, в АСД сохранились и отдельные случаи

инициативной борьбы за «чистоту расы». Так, в продлении паспорта было отказано болгарину по крови

Железко Перфанову, который получил германское подданство во время работы в Берлине в 1929 г. В данном

случае сотрудники консульства явно превышали пределы своих компетенций — «государство произвольных