Ну ты чего такая хилая? Глотай свой гараж!

Каррелов идет впереди и это – первый тревожный звоночек. У Славы ком в горле, старается незаметно сглотнуть и холодом прошибает ломкие, замерзшие кости. Неприметная серая девятиэтажка, никаких тебе парадных и романтики, раздолбанное крыльцо, покрашенное казенной краской, одной на весь район – больнично-зеленый. Поднимаются на изрисованном граффити лифте, никакого запаха мочи и валяющихся шприцов, только открывая входную дверь, Слава прозрел: его гнездышко – крепость, у окна увидит Александр, а этого допустить никак нельзя! Он увидит и…

Случится что-то страшное, кого выведут под ручку санитары, случится что-то ужасное и все его записи сотрут удалят, сотворят лоботомию, прожарят разрядами мозг, потому что это приказ кровавой гэбни, а он не обсуждается!

Даже без гэбни, чем твой компромат отличается от записок шизофреника? Да ничем, только это – правда, оставляющая на углу глубокие царапины. Он и сейчас их смотрит, считает, полюбовно надавливает пальцем, до такой приятной боли – так выглядит его правда: красная, с коркой запекшейся крови, ее так легко вскавырнуть, занести инфекцию и наслаждаться тем, как правда гниет. Славу трясет, он зябко обнимает себя и грудью бросается защищать свое логово от Александра, преграждая ему путь. Лепечет что-то про то, что им надо разойтись по домам, в зажмуренных глазах мокро.

Не подходи

Не бей

Не рушь наш сладкий мир

Мы двое, оба целых, несломленный ре во лю ци о неров

Я не поехавший

Со мной все нормально

Ты сможешь на меня положиться

Это разумная безопасность

А кричит он отойти Александру с линии огня, остальное-то сказал!?

Со мной все нормально

– Спокойно. Я не собираюсь упекать тебя в дурку, своим лучшим журналистским голоском. Сейчас ты сядешь на диван, на свою – жестом указывает на тряпью на полу, куда Слава уже притащил пару толстовок, обзывает кроватью – я пока налью тебе чай.

– Ты ничерта не найдешь никаких снотворных.

– Ты их выбросил?

– Их и не было – Слава смотрит широко распахнутыми, влажными и оттого блестящими голубыми глазами.

– Что мы собираемся делать после чая?

– Вызвать на дом психиатра, подписать с ней пару бумаг и получить тебе рецепт, и поставить диагноз, после которого мне никаких постов в прекрасном 3018 будущего не видать? Можно последнее желание, перед тем как уйдешь от меня навсегда, сдав в дурку, как и сказал? – Слава подходит близко-близко и утыкается, наматывающим сопли на кулак, в шею Каррелова, стискивая до синяков шею руками, еще немного и свернет к херам.

– Я слетел с рейсов, да? – получается неразборчиво.

– Этот несправедливый мир ужасной 3018 прошлого, мы победим с сотой попытки и все вернется на круги своя. Захочешь – продолжишь, что называется, махать хреном, захочешь – в аппарате президента.

– Не хочу я в твой член, только его себе за щеку – и тут же костенеет, впиваясь в кожу прорывая ее. Его голова – теплое желе, она не имеет формы и вся растеклась как кисель, по плечам будущего президента.

А Каррелов не хочет с ним сближаться, пока Подольченко ебанулся, но стискивает его в объятьях, чуть ли не до фиолетового на лопатках. Почему-то они обсуждают это, а не семью с двумя детьми. В прекрасной 3018, они с Карреловым страстно сосутся, с языками в пустой квартире, тыкая друг дружку носами, сталкиваются ртами, грозясь разбить губы в кровь, бешенно шарят под одеждой друг дружки, желая стащить с себя хирургическими нитками, но не как в человеческой многоножке, а чисто и романтично. Слава в густом сладком тумане, он прикидывает, мешает ли ему жена и выводок детей, приходя к томному – итак встает, это пиздато, с твердеющий членом, сбежит от такого счастья – да х*й с ней, останется, будут устраивать оргии, но она, теряя тапки, забирает детей у двух извращенцев.

Сейчас же у Славы так тепло от этой заботы о нем, горячо в зашкаливающем пульсе он заботитсязаботитсязаботится обо мне. И Продольченко так рад, что у Каррелова есть жена и дети, что он не одинок и есть люди, от которых ему точно так же жарко, до пота. Слава верит в это, хочет этого больше всего на свете, но не удерживается и прежде, чем беспокойно озираясь, сесть на продавленный диван, проводит губами по губам и быстро отсранившись, старается не встеречатся с Карреловым взглядом, пока тот идет на кухню за чаем. Его нет дольше тридцати секунд и Слава бежит на кухню, ударяясь плечом о косяк и видит всего лишь то, как Александр макает чайный пакетик в зеленую кружку:

– Может, энергетик? Может, без доктора?Может, как раньше???