Ну, здравствуй, муж!

— Гаррон, я боюсь, — Саша лежала на груди Цессира младшего, а его пальцы лениво скользили по обнаженной спине любовницы.

Да, именно таковой сейчас себя чувствовала Александра. Строн Меняющих лики во дворце так и не обнаружили, хотя перевернули все тайники и сокровищницу. Поскольку амулет не принадлежал семейству Оживляющих, думать о том, что артефакт вернулся в Источник, не приходилось.

Элькассаар на все расспросы бормотал чепуху и пускал слюни. На острове Безумных магов за ним, кроме монахов, в чьей обители и проживали все те несчастные, что однажды распрощались с разумом, ухаживал Магистр — нового так и не избрали, поэтому приставка «бывший» служителями Небесной пары по отношению к лорду Баргиру Сину не употреблялась. Ирония судьбы: король стал бывшим намного быстрее Магистра. Настоятель монастыря обещал прислушиваться к лепету Элькассара в надежде, что тот однажды выдаст, куда спрятал чужой строн.

Цессиры пытались призвать амулет, но тот так и не откликнулся, что вызвало вздох облегчения у Гаррона. Строн мог явиться, притащив с собой новую «жену». Сашка бы не пережила.

Изегер подтрунивал над любовниками и скалил зубы.

— М-м?

— Я боюсь убивать Источник. Я прямо вижу Магию, которая смотрит на меня с упреком.

— Магия сего лишь Тень, а Источник — ее место обитания.

— Она — душа Источника. Я буду чувствовать себя убийцей.

— Не говори глупостей, — Рон поцеловал Сашу в макушку. — Ты лишишь их магической силы. Источник стар, как и сама Магия. Думаешь, почему в каждом мире нас преследуют все более страшные твари и коварные колдуны, а время пребывания сокращается?

— Все дело в Источнике?

— Ничто не может быть вечным. Любая вода, как бы ты ее не берегла, рано или поздно зацветет.

— Протухнет? — Саша нашла более точное слово.

— И Тень Магии появляется все реже: выходит лишь в полнолуние, а раньше ее можно было встретить каждый день.

— Волшебство тает.

— Да. Новый мир помог бы ей взбодриться, но как надолго?

— Я думала магия вечная. Есть дар, и он живет в тебе, пока ты сам жив. А, оказывается, и здесь природа подталкивает к прогрессу. Придется нам испытать его прелести на себе. Жаль, конечно, что некому станет разгонять тучи руками…

— И зерна саара перестанут дарить омоложение…

— Ну, с этим на Земле нашли выход. Лета не убавляют, а вот тело подновляют.

— Не всегда удачно, — хмыкнул Рон. В его голосе чувствовалось превосходство. У магов средство омоложения более эффективное, только заплати. Никакого тебе скальпеля и золотых нитей.

— Скажи, а сколько раз ты сам пользовался сааром?

— Не скажу.

— Почему? — Саша подняла голову и посмотрела в смеющиеся глаза любимого. — А! Да ты такой же древний старик, как Дюша!

— Нет-нет, не настолько.

— Наверное, качал Изегера на руках? — Саша прощупывала почву. Юлька уже шепнула ей, что лорду Ханнору почти стольник.

— Наоборот. Я прыгал на его коленях. Его как раз родители отправили в академию. Мой отец в то время курировал педагогический состав и частенько брал меня с собой.

— Бедненькие. Уже тогда вы росли без матерей, — Саша увела разговор в сторону. Ни к чему допытываться сколько лет Рону. Она узнает об этом от Изегера. Достаточно спросить, когда тот стал студентом. Гаррон не древний старик, и то счастье.

— Зато наш сын…

— Дочь!

— Зато наш ребенок будет богат на родственников. Бабки, деды, тетки, дядьки…

— Я бы хотела своим родителям показать нашу дочь…

— Нашего сына, — поправил Рон и успокоительно похлопал Сашу по попе. — Может быть, со временем мы найдем способ снять печать Хаюрба. Очень странно, что магия оборотней не подчиняется Палачу.

— Я думала над этим. Кажется, все дело в природе магии. У них она в крови, а у нас жива, пока жив Источник.

Нерадостные мысли хотелось заесть чем-нибудь сладеньким. Машетта, которую для них приготовили в особняке Цессиров (а именно туда перебрались молодые), кончилась еще в полночь, для набега на кухню было еще слишком рано. Поэтому Рон не нашел ничего лучшего, чем подмять под себя хихикающую Сашу.

— Мне нравится смотреть на твои сиськи, — жадный взгляд выбирал к какой приступить в первую очередь.

— И чего в них такого примечательного? — извечное кокетство женщин, ждущих дифирамбов.

Палец Гаррона в точности проследил путь просвечивающей через кожу венки, пропадающей где-то возле потемневшего соска.

— Они стали гораздо больше. Нашей беременности точно три месяца?

— Боюсь, к девяти я стану похожа на дойную корову.

— Ты уж определись, кем ты будешь: уткой или дойной коровой?

— Дойной уткой. Ах-х-х…

Гаррон прикусил сосок, заставив Сашу выгнуться.

Она, желая ускорить взрыв удовольствия, закинула ноги ему на бедра. Прижалась всем телом.

— Пока так получается, надо пользоваться. Потом навряд ли я смогу в экстазе постучать пятками по твоей спине.

— Если тебе захочется — у беременных ведь могут быть разные капризы, я позволю истоптать меня всего.

— Договорились. А сейчас лучше займись левой подружкой, она у меня более чувствительная.

— Ну, здравствуй, левая, чувствительная, — прошептал Рон, прежде чем втянуть сосок в рот.

— Ах-х-х…