Ну, здравствуй, муж!

Девушка что-то напевала. Не сказать, что голос ее был хорош, но хотя бы не резал чувствительный собачий слух. Дрема заставила положить голову на лапы и сомкнуть глаза. Пса разбудила шмякнувшаяся на пол мочалка, которая обдала его пенными брызгами. Высунув голову из-под покрывала, Гаррон поднял глаза на чертыхнувшуюся Шашу и… решил, что ошибся комнатой.

«Но меня сюда привел сам Дани», — пытался он убедить себя, не сводя глаз со светловолосой незнакомки. Где черные брови и роковой взгляд? Перед ним сидела милая девочка с широкой улыбкой и вздернутым носиком.

— Что? Не узнал? — незнакомка перевесилась через край корыта и подхватила мочалку. Гаррон зажмурился, чтобы не увидеть лишнего. Будучи псом, он продолжал оставаться порядочным мужчиной. — Да, вот такая я без всякого блеска. Девушка Прасковья из Подмосковья.

Пес выдохнул, когда она, продолжая беззаботно болтать, вновь погрузилась в пену.

— Но это будет нашей с тобой тайной. Никто из хаюрдагов не должен знать меня в лицо. Для всех я прекрасная класиса. Ты удивлен?

Только Гаррон открыл глаза, как Шаша встала в полный рост и принялась тереть живот и ноги, выставляя то одну, то другую на край корыта.

«Она что, издевается?!» — пришлось сфокусировать взгляд на переносице танцовщицы.

— Ах, да, ты же не знаешь, кто такие класисы! — Александра рассмеялась. Мыло и вода — вот что поднимает настроение любой женщины. — Мы особая каста танцовщиц, которые вот ни на грамм не обладают магией, но пользуются всякими магическими штучками. Ты же сам видел, как я танцую, и как балдеют мужики. Каждый из них думает, что сейчас именно он целует класису и извивается с ней в танце. Ну, или вовсе не в танце… Это все иллюзия, а змейки в моих волосах, — она кивнула на висящий на спинке стула черный парик, — самые настоящие магические амулеты. И к тому же редкие. Дорого? О, да, очень дорого! А еще краска для тела и всякие заговоренные камешки… Я как-нибудь познакомлю тебя с моим любимым мастером иллюзий. Другие класисы удавились бы, лишь бы узнать его имя, но я никогда не открою секрет, кто готовит мне амулеты.

Саша выбралась из корыта.

— Ух, хорошо!

Пес едва успел закрыть глаза. Послышалось шуршание ткани, и Гаррон позволил себе убедиться, что танцовщица запахнула простыню на груди.

— Ну, теперь давай по-настоящему знакомиться, — девушка присела перед ним и протянула руку. — Александра Верхова, двадцать четыре года. А как тебя зовут, блохастик?

Пес зарычал.

— Ух ты какой обидчивый. Совсем как Дани. Шариком будешь?

— Гав-р-р-р-он! — все, что позволила его пасть. Лапу подавать принципиально не стал.

— Гав, так Гав.

— Гау-р-р-он! — рявкнул, что было сил. Какой еще Гав?!

— Не нравится Гав?

Собака истерически залаяла.

— Гау-рон! Рон! Рон!

— Хорошо-хорошо. Будешь Роном, — смилостивилась Саша. Зевнула, прикрывая ладонью рот. Ногти обыкновенные, постриженные чуть ли не под корень. Нет тех пик, которые венчали пальцы еще сегодня утром.

— Дани! — позвала Александра. — Будь добр, помой собаку. Я что-то притомилась. Если не посплю часок, умру. К ужину разбуди, ладно?

Гаррон вздохнул.

Глава 3. Все прахом

— К ноге, Рон! — Шаша вновь была вся в золоте и с тюрбаном на голове. Она величаво, как и положено популярной личности, спускалась по деревянной лестнице. Пес соскакивал со ступеньки на ступеньку следом. Лестница для него, коротколапого, стала еще одним испытанием. Сильно раздражал запах мыла, которым его помыли. И есть очень хотелось.

В нижней зале к удивлению Гаррона столов и стульев как таковых не оказалось. Все, в том числе и Шаша, забрались на приподнятую над полом квадратную площадку, устланную коврами. В центре ее находилась узкая скатерть, уставленная блюдами. Ни ложек, ни вилок. Дани пальцами сформировал кучку тонущего в масле риса и ловко закинул ее в рот.

— Мне очень жаль, госпожа, но с собакой нельзя, — за спиной Шаши появилась согнутая пополам фигура. Голову венчала плоская шапочка, густо расшитая черным и белым бисером. Жидкая бороденка дрожала. — Другие постояльцы проявят недовольство.

— Пес служит королю, — ответила танцовщица, но увидев умоляющие глаза просящего, смилостивилась. — Тогда подайте ужин в мою комнату. Рон, за мной!

— Я бы тоже хотела поесть не у всех на виду, — подала голос Зу. Ее телеса заколыхались, когда она, не поднимаясь, заерзала по ковру к тому месту площадки, где могла спустить ноги.

— Сидеть! — рявкнул Дани. — Едим все вместе, не расходимся. А собаку я привяжу на улице. Там ей самое место.

— Дани! — запротестовала Шаша, но увидев, что друг непоколебим в своем решении, поджала губы.

— Скоро ты пса в постель пустишь, — прошипел он и, сдернув с себя тонкий ремешок, отчего одежда распахнулась и явила волосатую грудь, удавкой накинул его на шею Гаррона.

«Рабства избежать не удалось», — грустно подумал пес и поплелся за Дани туда, где пережевывали корм знакомые лошади. Вскоре перед ним поставили миску с водой и кинули полуобглоданную кость.

Гаррон страдал. До этого он был грязен и не чесан, но его кормили с руки, а теперь от него воняло мылом, и ел он с пола.