Ну!

Вся его жизнь протекала в пьяных дебошах. Его комната в общежитии походила на ставку хана Батыя после неудачного набега: по полу катались пустые бутылки, с форточки свисали носки, из мусрной карзинки торчал эротический журнал "Хижина дяди Пэна". В очередной раз напившись, он носился по коридорам общежития с группой товарищей и вышибал понравившиеся ему двери. Правда, бывало, они натыкались на другую такую же группу товарищей, и Сашка пару раз бывал избит до полусмерти, так что советское чувачество чуть было не понесло тяжелую утрату. Сашка любил пировать с приятелями на верхних этажах общежития. Осведомленные девочки никогда не посещали их банкеты, но Сашке удавалось заманить к себе новеньких дурочек, не знакомых с его общажной репутацией. Добрейшим голосом он приглашал свои жертвы на чашку чая с маминым тортиком. Чашка чая неожиданно оказывалась тремя бутылками мазютинской, прикончив которые Сашка зверел прямо на глазах у изумленных студенток. Западня захлопывалась и доверчивые девочки могли покинуть сашкину компанию лишь после изрядной тряски на казенной кровати.

В общаге не осталось ни одной девчонки, которой Сашка не предложил бы свои мужские достоинства или у которой не стрельнул трешку до стипендии. Сашка был должен всем, но вел себя так, как будто все были должны ему. Давать ему деньги было бесполезно, отказывать тоже, потому что он просил еще и еще. Однажды Коля наткнулся в факультетском коридоре на Сашку. Сашка тут же попросил в долг четыре пятьдесят. Если бы он сказал "трешку" или "пятерку", то Прямилов автоматически бы ему отказал. Hо "четыре пятьдесят" повергли Колю в раздумье, и хитрость Сашки сработала. После паузы Коле неудобно было врать, что у него нет денег; и нехотя дал Сашке эти проклятые четыре пятьдесят. В тот же вечер деньги Сашка пропил, а Коля на будущее задумался: как быть в такой ситуации. Впоследствии Прямилов отбивался от такого рода просьб стандартной фразой, что у него нет "лишних" денег.

Природа щедро одарила Сашку небывалой силой. Он легким движением ноги вышибал любую дверь и, чтобы поддержать свой физический потенциал в отличной форме, Сашка пил водку на завтрак, обед и ужин, а на полдник макал в нее печенье. Сама белая горячка боялась к нему подступаться. Сашка был нетипичным алконавтом. Когда другие его собутыльники били себе морды либо втихаря собирали деньги на новую бутылку, Сашка лез на трибуну, проявлял общественную активность, своего рода сознательность, и что-то предлагал. Его активность носила штрейкбрехерский характер и заключалась в том, чтобы ничего не делать. Сашка предлагал во главе этого ничегонеделанья поставить его самого. Особенно он любил возглавлять мероприятия по переноске тяжестей. Сила должна руководить, считал он, а ум должен таскать. Вот вам живая эллюстрация - чем меньше у человека мозгов, тем шире у него словарный запас нецензурных и командных выражений.

Сашка назначил себя бригадиром на картошку, так как на общем собрании студенческого коллектива желающих взять ответственность не нашлось. Ответственность на себя берут самые безответственные люди, ибо они знают, что спроса с них никакого, а внутренний долг у них отсутствует. Ответственные же люди боятся этого внутреннего долга и потому в руководство не лезут. Так и получается, что начальники сплошь дураки и мерзавцы. Hа ответственном посту Сашка остался верен своему образу жизни. Куда бы он не приезжал, Сашка сразу же отыскивал винные точки и свободных женщин. Коля Прямилов оказавшись на селе первым делом находил корову и старушку при корове. Корова давала молоко, старушка наливала его в литровую банку и продавала Коле за полтинник.

Три дня Коля работал в поле не покладая рук, а Сашка пил то, что смог достать, и трахал местных бабочек. Hа четвертый день Коля плюнул и уехал. Сашка получил грамоту за ударное безделье от напившегося с ним председателя, присвоил себе десятку, положенную Прямилову за три дня работ, и настучал на Колю в деканат. Hо Коля предусмотрительно запасся медицинской справкой о куриной слепоте, осложненной насморком, а Сашке это запомнил.

- Все пьют и я пью. Все воруют и я ворую. Другие обманывают и я обманываю, - неубедительно философствовал Сашка, оправдывая свои действия.

- Другие - это ты сам! - приковал его Коля к столбу морального позора.

Пока ругали коммунистов, Сашка не проявлял политической активности, но как только установилось более менее устойчивое свободомыслие, в нем проснулся зов предков, который указал Сашке, что его место в рядах патриотически настроенной общественности.