Нубук

Маша то ли не заметила этого, то ли не захотела заметить. Лишь согласно кивнула и снова уставилась на сцену… Черноволосую сменила крашеная блондинка в синем стюардессовском костюме, белой блузке под пиджаком, в кокетливо висящей над левым ухом пилотке. Покачиваясь в такт музыке, блондинка стала расстегивать пиджак. Зрители одобрительно загудели в преддверии очередной порции удовольствия.

Официантка принесла пива. Я тут же расплатился. Двадцать рублей за свежеприготовленные чипсы и шестьдесят четыре рубля за две поллитровые кружки «Невского», которое в магазине стоит двенадцать рублей. Но в магазине нет уютного, теплого зала, раздевающейся стюардессы…

— Ну а теперь как? Более-менее? — захотелось продолжить мне разговор.

— Да так… В любой момент может кончиться… Максим все психует, торговля совсем плохая… — Маша, стараясь сделать это изящно, положила в рот кругляш выжаренной картошки, запила «Невским». — Он тут совсем хотел магазин закрывать, но опять денег где-то нашел. Хотя, если честно, мне наш магазин нравится, не скучно работать…

— Мне тоже нравится. А платит как?

— Пятьдесят долларов в неделю.

— Это значит, — я в уме округлил доллар до пяти рублей, умножил, — двести пятьдесят нашими. В месяц — тысяча. Не очень-то.

— Ну, вообще-то хватает, хм, если по клубам не ходить особенно. И тем более я же не каждый день работаю. Отдыхаю в понедельник или во вторник. Меняемся с Ольгой…

— А у нее как жизнь? Какая-то она неживая. Хотя выглядит почти супер.

Маша пожала плечами:

— Тоже проблем хватает. Она еще на заочном учится. Переводчица с испанского.

— Я-асно. — Я хлебнул пива, кивнул на Машину кружку: — Пей давай, а то выдохнется.

Часа в два ночи мы вышли на Невский.

— Тебе куда? — спросил я, закуривая.

— На Подвойского. Знаешь, где кинотеатр «Буревестник»?

Я точно не знал, где это, но понял, что наверняка не близко. Потоптался на тротуаре, глядя направо-налево; жизнь проспекта почти замерла, да и погода была не очень-то — ветер со стороны Адмиралтейства, сухой снег кружится мелкими вихрями.

— Слушай, — предложил я таким тоном, будто эта идея пришла мне в голову только сейчас, — а давай у меня переночуешь? Тут рядом, в принципе, возле «Лесной». Тачку сейчас поймаю…

— Хорошо, — запросто согласилась Маша. — Дай, пожалуйста, сигарету.

Тридцатого декабря, ближе к вечеру, пришла фура с обувью. Хотя я и знал об этом заранее, но в глубине души все надеялся, что она задержится где-нибудь на польско-литовской, или литовско-латвийской, или (что бывало чаще всего) латвийско-российской границе и доберется до нас, уже когда Володька снова окажется в Питере; все-таки принять товар — дело тяжелое и ответственное, поди уследи, те ли модели, какие заказывали, то ли количество, цвет. С ума, в общем, можно сойти… И в то же время, особенно когда с улицы донесся басовитый камазовский гудок, я почувствовал себя точно бы старше, умнее, значительней, что ли.

Бросил компьютер, где с половины десятого громил фашистскую лабораторию по созданию монстров-убийц, подхватил ключи, блокнот и побежал на склад.

Экспедитор оказался знакомый, почти все фуры приходили в его сопровождении. Это меня несколько успокоило — Володька ни разу, кажется, не обнаруживал какие-то несоответствия, когда за груз отвечал этот парень.

— Здорово! — улыбнулся он и протянул для пожатия руку. — А где Вэл?

— Я за него, — постарался я сделать голос солидным и стал открывать ворота.

Тут как тут возле «КамАЗа» замаячили двое мужичков; их я тоже знал, они вечно околачивались в районе Никольского двора в ожидании подработки.

— По полтосу на каждого, — объявил я, — согласны?

Те не стали торговаться…

Я встал в проеме ворот с блокнотом и накладными в руке, мужички таскали коробки на склад, экспедитор им подавал из кузова… Подобно Володьке, я каждый раз останавливал грузчиков, смотрел ярлычок на боковине коробки и распоряжался, куда ее ставить; в блокноте же делал пометку.

Женские полусапожки, модель такая-то; мужские ботинки, модель такая-то; женские туфли, модель такая-то; сапоги, ботфорты, ботинки, ботинки, кроссовки, сандалии, босоножки, туфли, полусапожки… Кожа-лак, кожа-велюр, нубук, замша, мех натуральный, мех искусственный… Цвет черный, цвет синий, цвет кремовый, желтый, белый, зеленый с алыми разводами (это для Макса наверняка), сиреневый, коричневый, фиолетовый…

Через десяток минут голова отяжелела, в глазах зарябило, язык стал заплетаться, рука показывала не туда, куда надо, и мужички уже сами, глянув на ярлычок, несли коробку на положенное место, в определенный штабель…

В те моменты, когда не надо было контролировать, я с завистью глядел на шофера. Он тоже был мне знаком (видимо, они работали в паре с экспедитором) и, как обычно, разминался, гулял неподалеку от кабины «КамАЗа», попивая свою неизменную кока-колу… Что ж, он свое дело сделал, теперь отдыхает.

Зазвонил телефон. Я не додумался взять трубку с собой и теперь мялся, не зная, что делать, — страшно было оставлять мужичков без присмотра (вдруг что, а экспедитор не заметит), но и звонок может быть важным.