Нулевая долгота

Итак, почему мистер Стивенс выжидал пять лет? Неужели он скупил похищенные картины? Похоже, так! Но где доказательства? Если не будет доказательств, рассуждал Ветлугин, то выставка состоится, а картины Купреева, судя по всему, будут раскуплены, и тогда вся эта история завершится ничем. Но если даже удастся доказать, что картины краденые, однако после закрытия выставки, то все равно делу не поможешь. Но разве в оставшийся короткий срок возможно доказать кражу пятилетней давности? Что же тогда делать? Но все равно что-то надо делать, убеждал себя.

Ветлугин продолжал размышлять: почему Стивенс решил сообщить (статейка Маркуса) о том, что существуют дневниковые записи Купреева? После прочтения даже первой тетради можно прийти к выводу, что картины были Стивенсом приобретены при посредничестве Баркова и его приятельницы Антонины. Ветлугин вспомнил язвительную реплику Баркова: «Не хочешь ли, Лешка, в Лондоне выставиться?» Он порадовался, что сообразил позвонить Грудастову. По крайней мере, выяснилось, что Купреев не продавал картин, а следовательно, не собирался выставляться в Лондоне. Если так, то становится понятным, почему мистер Стивенс проявил осмотрительность, узнав, что Рэй Грейхауз интересуется исповедальными тетрадями Купреева. Возможно, он подумал, что ими интересуется «советский агент». Судя по всему, Рэй хорошо сыграл свою роль и рассеял подозрения, если Стивенс лично решил продолжить с ним дело. Конечно, ему выгодна публикация: ложный след получит печатное подтверждение.

Значит, в оставшихся двух тетрадях, делал логическое заключение Ветлугин, ничего компрометирующего нет, и, следовательно, Стивенс готов их предоставить, соблюдая осторожность (на первой встрече — первая тетрадь, на второй…?), книжной фирме «Экшн Букс лимитед», которую представляет… нет, не Рэй Грейхауз, а Джон Мэтьюз. Рэй молодец! Он даже не поленился отпечатать в типографии визитные карточки. Если ему придется выйти из игры, то исчезнет несуществующий Джон Мэтьюз.

Но что же все-таки делать?

Ветлугин подошел к окну, закурил. Небо затянуло низкой хмарью. Безветренно, деревья не шелохнутся, затаились. Все обещает затяжной дождь. Но погода в Лондоне меняется на дню по нескольку раз. Кончается дождь — возвращается солнце, голубеет небо. С погодой в Лондоне всегда можно быть оптимистом.

Итак, какие предпринять действия? — спрашивает себя Ветлугин. Конечно, следует подождать звонка Грудастова: может быть, появятся новые важные факты. Однако уже сейчас в затеянной игре со Стивенсом надо что-то предпринять…

Ветлугина осеняет: на предстоящей встрече Рэй Грейхауз должен разыграть разочарование записями Купреева! Мол, ничего этакого в них нет — этакой антисоветской клубнички, преследований, страха и т. д. Мол, видимо, и в других тетрадях то же самое, а хотелось бы разоблачений, кошмаров, короче говоря, крика души из-за «железного занавеса». Тогда бы книге можно создать хорошую рекламу, она бы «пошла»… И тут сделать ход! Предложить Стивенсу описать, как он спасал и спасает от забвения страдальца художника, какие у него были злоключения в Советском Союзе, как ему удалось вывезти картины Купреева!

Ветлугин чувствовал, что это именно то, что они должны предпринять с Рэем Грейхаузом, то бишь Джоном Мэтьюзом, членом правления книжной фирмы «Экшн Букс лимитед». По крайней мере, на данном этапе. Он позвонил ему, готовый немедленно с ним встретиться. Но Рэй, как обычно, был перегружен неотложными делами: срочно переделывал материалы для очередного номера газеты, а вечером участвовал в очередной дискуссии по социальным аспектам безработицы среди молодежи. Они договорились наскоро встретиться в шесть часов в пивной «Си дэвилс таверн» — «Таверне морского дьявола», расположенной недалеко от школы, в зале которой проводилась дискуссия.

II

Был час пик, и потому Ветлугин выехал пораньше, зная, что обязательно попадет в автомобильные пробки на Юстон-роуд, в районе Сити, и непременно у Тауэра. В этот вечерний час, впрочем, как и утром, создается такое впечатление, что все лондонцы покидают дома, садятся в машины и устремляются в одном и том же направлении. Однако все проще: узкие улицы едва вмещают обилие автотранспорта. Машины ползут с черепашьей скоростью, а загазованность в эти часы бывает ужасной. И так повторяется дважды, а то и трижды в день, исключая, правда, уик-энды.

Ветлугин проскочил в самом начале пикового авточаса и подъехал к пивной значительно раньше ее вечернего открытия, а именно шести часов, что и было назначенным временем их встречи. Путь Рэя хоть и был намного короче, к тому же годами наезженный, — он родился и жил в этом лондонском районе королевских доков, — но ожидать его раньше шести было бессмысленно. Рэй всегда аккуратно опаздывал.