Нулевая долгота

Но это уже была не игра. С самого начала они все проделали со мной классически. В партии, где ставкой за очко был гривенник, я даже и трех ударов не успел сделать, как Лис загнал все шары в лузы. Довольная улыбочка лоснилась на его лице. Вдруг я заметил, что у него не лицо, а улыбчивая маска. Мне стало не по себе. Между прочим, мой проигрыш подскочил до пятидесяти трех рублей! Беда была в том, что у меня в бумажнике оказалось всего двадцать четыре рубля.

— У меня всего двадцать четыре рубля, — растерянно сказал я.

— Так шо же лез играть! — угрожающе крикнул самый здоровый из них, с мордой уголовника, тупой и жестокой.

— У нас бородой не расплачиваются, — злобненько хихикнул паренек с круглым, кошачьим личиком. Он подскочил к вешалке и проворно схватил мою нейлоновую куртку. — Лис, в придачу пойдет?

«Да, попал в ловушку», — подумал я.

А Лис все улыбался и так тихо, ласково прошептал:

— Толик, ты хочешь помочь художнику одеться?

Толик опешил, недоуменно раскрыл большие, навыкате глаза.

— Толик, — с металлом в голосе, но все улыбаясь, продолжал Лис, — ты, кажется, меня не понял?

Толик мгновенно подлетел ко мне с распахнутой курткой.

— До свидания, мальчики, — культурно вымолвил Леня и сделал им ручкой.

Мы вышли на улицу.

— Бутылочку вина? — вежливо поинтересовался Леня.

Мы зашли в павильон «Пиво — воды» и выпили по стакану бочкового портвейна.

— У меня есть мечта, — все с улыбочкой, ласково говорил Леня Лис. — Нарисуйте меня. Будьте, снисходительны к простому матросу. А о долге мы забудем.

Мне пришлось согласиться. Мы договорились встретиться на следующий день в полдень на ялтинской набережной, напротив шашлычной. Я решил сделать его портрет цветными карандашами. Ночью я проснулся, потому что никак не мог отделаться от этой скверной истории. Была светлая, лунная ночь. Я опять почувствовал себя очень одиноким. Я долго злился на себя, пока вдруг не понял, что суть Лиса — улыбчивая маска, и когда это понял, сразу крепко заснул. На следующий день рисовал его с легкостью, хотя чувствовал, что рука затвердела, потеряла точность. Но портрет в общем-то получился.

— О, как прекрасно, маэстро! — удивленно нараспев произнес матрос Леня. На его лице погасла улыбочка, и передо мной был совершенно другой человек — скуластый, с жестким провалом щек и недобрыми глазками. Встреть я его без «улыбчивой маски», не узнал бы! — Прекрасно, прекрасно, маэстро, — твердил он, не решаясь что-то сказать. Наконец решил, его глазки жестко меня сверлили. — Слушай, есть к тебе предложение.

Неожиданный переход на «ты» резанул меня: опять это хамское тыканье! Но я молчал, ожидая продолжения. Он тянул. Я смотрел на море. Было солнце, яркое весеннее солнце, и у берега лежал удивительный синий пласт. Захотелось пойти к морю, помечтать одиноко.

— Ну, что за предложение? — нетерпеливо спросил я.

— Деловое предложение, маэстро.

— Ну, какое? Говорите.

— Займемся бизнесом.

— Что? — удивился я.

— Бизнесом займемся, — твердо сказал он. — Создаем фирму: ты рисуешь портреты, мы их продаем.

— Пожалуйста, мне не тыкайте.

— Извините, Алексей. Но я думал, что мы стали друзьями. — Он опять был в лисьей, «улыбчивой» маске.

— Ну, продолжайте.

— За такой портрет пять червонцев можно брать! — заявил он. — А времени-то заняло всего час! Три-четыре портрета в день, двадцать пять в неделю, сто в месяц — пять тысяч рублей! Рамки мы сами сделаем, а цену мои ребятки выколотят, будь спок! Две тысячи вам, Алексей, остальное — наше, — мечтал вслух Леня Лис. — Будем путешествовать по югу — из города в город, а? Фирма, а? Летний сезон, Алексей, а?

Я выслушал молча, возмущаться не стал. Собрал этюдник, спрятал туда портрет. Достал пятьдесят пять рублей и протянул Лису. Он нахмурился, помрачнел, злился: я убивал мечту. Он даже не шевельнул рукой, чтобы взять деньги. Я тоже разозлился, с вызовом бросил их на землю.

— Пожалеешь, падло, — процедил он сквозь зубы.

На аллее появились тупорылый Уголовник и развязный Котенок.

Я был взбешен, схватил этюдник и замахнулся на Лиса. Он ловко увернулся и даже успел подцепить с земли деньги. Те двое бросились ко мне. И вот того, тупорылого Уголовника, я со всей силы саданул этюдником. Он свалился, взбрыкнув ногами, и ошалело пополз в кусты. Котенок сбоку, но не сильно, ударил меня в лицо и тут же трусливо побежал вслед за Лисом. Откуда-то появились люди, возмущались. Я быстро выбрался из толпы и уехал в Мисхор.