Нулевая гипотеза

— Ну хорошо, Алексей. — Я налила еще немного, на палец, коньяка и тоже выпила. — Вы ведь давно на этой должности? С 68-го года? — Уловив кивок собеседника, я продолжила: — Вы можете мне назвать кого-нибудь из старых сотрудников турбазы, работавших здесь, скажем, с 1956 года? Естественно, меня интересуют те, кто здравствует в настоящее время.

— А зачем вам?

— Мне необходимо поговорить с человеком, который был знаком с бывшим сотрудником вашей турбазы Урбонасом Яном Мартыновичем. Он служил здесь старшим егерем до ноября 1959 года и сопровождал на Укок экспедицию археологов из Москвы.

— А, это та самая печально известная экспедиция профессора Тетерникова? Наслышан. Вас интересует Урбонас? Я его, понятное дело, не застал, но вот Павел Евгеньевич, наш старейший сотрудник, наша, можно сказать, легенда, его точно должен помнить. И вам обязательно нужно с ним поговорить. Они с Урбонасом не то чтобы приятельствовали, но служили, как я слышал, вместе.

— Где и когда? — моментально сделала я стойку.

— Ну, вы многого от меня хотите, — Алексей развел руками. — Вроде где-то в Москве. Поговаривали даже, что в НКВД. Хотя я, честно говоря, этим слухам сначала не верил.

— Почему?

— Трудно сказать. Не знаю, как Урбонас, а вот Павел Евгеньевич… Такой интеллигентный в хорошем смысле этого слова, мягкий и очень общительный человек. Если бы сам случайно не увидел его личное дело в нашем отделе кадров, в жизни бы не подумал. Я, конечно, по возрасту своему не застал то время… Ну, вы понимаете? Но, учитывая те штампы, которые в нас вбивали с малолетства о зверствах доблестных сотрудников НКВД в приснопамятных тридцатых и сороковых, нетрудно догадаться, как я всегда представлял себе чекистов. Да и во время нашей студенческой юности сотрудников КГБ откровенно побаивались.

— Понятно. А скажите, как так получилось, что они вместе служили в Москве, а потом вместе же оказались здесь, на турбазе? Ну, если, по вашим словам, они не приятельствовали?

— Так Антошкин, насколько я знаю, родом из этих мест. Вышел на пенсию и вернулся. А Урбонаса, наверное, с собой позвал. А там кто их знает, я, честно говоря, и не вникал. К чему мне? Вот у Павла Евгеньевича и спросите.

— Сколько же ему лет? За восемьдесят? Давно на пенсии?

— Семьдесят четыре. Но Павел Евгеньевич у нас все еще в строю. Иным молодым и сейчас фору даст. Только сейчас поговорить с ним у вас не получится. Он сейчас в командировке, с археологами из Новокузнецка. У них лагерь у подножия ледника Горло дьявола, в районе хребта Вероника.

— Это далеко отсюда?

— Около 45 километров. Но меня информировали, что вы собираетесь на плато Укок? Или я что-то путаю?

— Все верно, только с вашим Павлом Евгеньевичем нам теперь встретиться нужно просто позарез. Просто кровь из носа. Он когда планирует вернуться?

— Не раньше первой половины сентября, — пожал плечами начальник турбазы.

— А маршрут на Укок никак нельзя… — начала было я.

— Никак, — отрезал начинающий трезветь Алексей, — это совсем в другой стороне. Так что, милая моя, придется определиться: или — или.

— Спасибо. Я все поняла. И последний вопрос. А экспедиция из Новосибирска что ищет?

— В начале лета ими была обнаружен участок скалы, чрезвычайно напоминающий своей формой огромный дольмен. —  Это такое сооружение, сложенное из каменных плит, — пояснил Алексей. — Так называют мегалитические, то есть сложенные из больших камней или каменных плит древние сооружения, напоминающие каменные столы. Кстати, от этого и произошло их кельтское название — дольмен. Обычно он устраивался из пяти каменных плит и представлял собой нечто вроде большого каменного ящика с крышкой, где на четырех плитах, поставленных вертикально, горизонтально лежит пятая.

— Интересно. Мегалиты, значит, — вспомнила я цель экспедиции профессора Тетерникова. — И для чего в древности строили такие столы?

— Ну, точно, конечно же, никто сказать не может, но подавляющее число археологов считает, что это своеобразные алтари или жертвенники, некоторые утверждают, что это древние гробницы.

— А на плато Укок они есть?