Нулевая область

— Ну, ты же меня понимаешь? — удивился Макс и хмыкнул. — Надо же, не по-русски.

Он выпятил нижнюю губу и с глупой миной повертел головой.

— Да-а, блин, — он вдруг широко улыбнулся. — А кстати, запросто. У нас там есть такое понятие — албанский язык. Вот я по ходу на какой-то его разновидности и разговариваю. Можешь меня забанить, — Макс снова рассмеялся.

Лицо Маши сначала стало ещё удивлённей, но вдруг брови снова поползли вниз, а в глазах блеснула обида.

— Я не знаю почему ты говоришь такое, но теперь я тебе ничего про силу не расскажу.

Она резко повернулась, и надув губки, вышла из комнаты.

— Маша! — воскликнул вслед Макс, пытаясь встать. — Ты что, обиделась?

В зале тихонько скрипнул диван, и Макс с облегчением выдохнул.

Ну, слава богу, хоть не ушла, — подумал он и улыбнулся. — Ох уж эти женщины. Но тем и интересны.

Он уселся на краю кровати и прислушался. Больше ни звука из зала не донеслось.

Может ушла? — спросил себя Макс.

Он помедлил пару минут, ожидая услышать, как скрипнет дверь, но всё было тихо.

— Маша, — позвал он тогда, — Я знаю, что ты здесь. Ты что, и вправду обиделась?

В ответ была тишина.

— Маша, ну прости, — сказал он. — Ты же понимаешь, я не могу разговаривать по-другому. Да и как можно обижаться на то, как другой разговаривает? Вон китайцы те тоже не по-русски разговаривают, чего их за это теперь — расстреливать? Маша?

Маша снова промолчала.

Если она, конечно, там, — подумал Макс. — А то может я тут сам с собой сопли эти размазываю?

— Маша, — снова заговорил он, — Дедушка тебе что сказал? Ухаживать за мною, правильно? Я ведь раненый, и сам ничего не могу. Принеси мне бульона, пожалуйста.

Скрипнул диван, и Макс улыбнулся.

— Ну, вот, — шепнул он. — Главное, надавить на главное.

Он бросил взгляд на зеркало, и опустил его на табурет, деревянной дощечкой вверх. Потом несколько раз передвинул пиалку с водой туда-сюда.

Маша появилась минуты через три, в левой руке она держала кружку.

— Не уходи, ладно? — быстро проговорил Макс. — Я же не могу за тобою бегать.

Он посмотрел ей в глаза и вымученно улыбнулся. Она молча протянула кружку. Макс взял.

— Только если ты не будешь больше говорить неприличные вещи, — сказала она с холодной серьёзностью.

— Какие такие неприличные вещи? — не понял Макс.

— Про баню, например, — сказала она, и Макс напряг все свои силы, чтобы не загоготать во весь голос. Он даже с силой прикусил нижнюю губу, так, что боль отдалась в правом плече.

— Забанить это не про баню, — проговорил он, чуть скривившись. — Честное слово, баня тут совсем ни при чём.

— Это правда? — спросила она.

— Поверь мне. Как ты вообще думаешь, у меня есть повод тебя обижать? Я думаю, нет. Просто я ведь не отсюда как бы, и ты должна быть поснисходительней к моей речи, да и ко мне самому.

Макс с удовольствием заметил, как на лице Маши появилось замешательство. Теперь главное аккуратно убедить её, что она была немного неправа, и не логикой, а жалостью.

— Для меня быть здесь, — продолжил он, — Это уже непросто. Ты меня понимаешь?

Маша кивнула.

— У меня есть дом, жена, — на фиг я про жену, спохватился Макс с досадой. — Кх, кх. Мать у меня там, понимаешь? А здесь краки, тени какие-то, убивают, в плечо вон кусают, — Макс кивнул головой на рану. — Я, конечно, не хочу сказать, мол, мне одному тяжело, но пойми, я ведь ещё не привык ко всему этому. А ты взяла и обиделась. Это неприятно, правда. Ну что, мир?

— Угу, — Маша кивнула. Вид у неё был, как будто она вот-вот заплачет. Чёто я перегнул по-моему, подумал Макс.

— Ладно, — сказал он с добродушной твёрдостью в голосе. — Долой всё нехорошее, будем дружить. Хорошо?

— Хорошо, — Маша улыбнулась, и эта улыбка в связке с взволнованными глазами, на несколько секунд оживила в Максе давно забытое чувство умиления.

— Ну, тогда давай помиримся по-настоящему. Знаешь же эту мирилку? — он протянул вперёд руку, сжав кулак, и оставив прямым только мизинец.

— Это же детская мирилка, — сказал Маша, но тоже протянула руку с прямым мизинчиком.

— Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись, — проговорил Макс, когда их мизинцы уцепились друг за дружку. Маша весело рассмеялась.

Они смотрели друг на друга, и Макс вдруг явно почувствовал, то, что никак не удавалось почувствовать с женой. Не было пустоты. Этой чёртовой холодной пустоты, от которой медленно замерзает сердце. Было что-то тёплое, мягкое.

А что чувствует она? — подумал он с такой надеждой, что тяжело вздохнул. Маша вдруг отдёрнула руку и снова перевела взгляд на гардину.

— Надо же, упала, — сказала она, и удивлённо, словно увидела валяющуюся гардину впервые, хмыкнула.

Макс ещё пару секунд держал руку вытянутой, потом медленно опустил и побарабанил пальцами по табурету.

— Может, о силе расскажешь? — спросил он осторожно. — Вдруг опять придётся с краком повстречаться. Ты же не хочешь, чтобы я умер?

Он увидел, как Маша вздрогнула при слове — умер.

— Нет, конечно, — сказала она как-то отстранённо, не поворачивая головы. — Хорошо, расскажу. Может дедушка и не поругает.