Нулевая жертва

Найдя вкладку, Юмин нажал кнопку «запросить доступ». Ему казалось, что секунды длятся как минуты, а полоса авторизации и проверки уровня доступа и вовсе замерла на месте. Но уже через пять секунд доступ был разрешен.

– Да, детка! – воскликнул он и окунулся в тонны информации.

Времени оставалось все меньше, поэтому Юмину приходилось спешить, чтобы найти то, что он хотел.

– Ты должен был оступиться, – бормотал себе под нос майор, просматривая кучу папок, в которых хранились протоколы и прочая информация.

Спустя время, едва ли не сдавшись после бесплодных поисков, Алексей ввел в поисковую систему запрос: «Савкин Иван, Лиственница». Информация обрабатывалась быстро, но не так, как хотелось бы Юмину. Экран был заблокирован, и выполнять какие-либо другие действия было невозможно – шкала поиска должна была дойти до ста процентов.

Наконец система нашла всю информацию, и майор начал ее изучать.

Год и место рождения Алексей пропустил. Нашлась карта болезни, но ее пришлось быстро отсмотреть по ключевым словам, так что ничего подозрительного не обнаружилось. Потом майор решил отследить временную шкалу от момента усыновления до настоящего времени. Здесь информации было больше, чем нужно, вплоть до статуса в социальной сети и номера кредитной карты. Но ничего, что могло бы его зацепить, снова не было.

Озлобленный Юмин дернул мышкой и случайно нажал на временный файл «Лиственница».

– Сука, – выругался он, но система уже начала выполнять его запрос.

Отменить процесс было невозможно, поэтому майор принялся ждать. Через пару минут информация была доступна к прочтению. В папке оказалось несколько засекреченных файлов, которые были разрешены к просмотру лишь тем, чей уровень был столь же высоким, как у Юмина.

Майор щелкнул на первый файл, система одобрила доступ. Здесь был отрывок статьи из газеты, который был законспектирован в протокол:

Убийство на грани ревности или тщательно спланированное убийство?

18 июля 1996 года в 01:00 произошло возгорание, которое унесло жизни двух взрослых людей. Женщина и мужчина сгорели заживо, двое маленьких детей чудом сумели спастись. Все указывает на то, что некий Антон Борькин на почве ревности решил устроить поджог. Расследование не нашло улик, никто, кроме детей, не дал показания. К тому же никто не видел, как Борькин той ночью выходил из дома. Все обстоятельства лишь косвенно указали на единственного подозреваемого, но спустя два месяца обвинения с него были сняты. Детей усыновили две семьи. Дело закрыто.

Юмин продолжил рыскать в этой папке, нашел еще несколько статей и рапорт, составленный местной милицией. И правда, ни единой зацепки не было найдено. Лишь показания Ивана послужили основой для возбуждения дела. Это было странно.

Здесь же было прикреплено фото мальчика, поэтому Юмин решил провести идентификацию по фотоснимку, применив состаривающий фильтр. Весь процесс занял не более шести минут. Юмин не удивился, что фото Лаптева с точностью совпало с состаренным изображением ребенка из Лиственницы. Надпись на экране гласила: «Совпадение 100 %».

Юмин поспешно встал, на ходу записал на отрывном листке новую мысль и прикрепил ее к пробковой доске. Туда же полетели другие умозаключения, вопросы и догадки. Но пока ясной картины майор не видел.

Да, Лаптев каким-то образом замешан в махинации и подделке документов на патентование лекарства, вынудив своего старого соседа подписать документы за крупную сумму. В базе данных есть засекреченные файлы, которые косвенно приводят к умозаключению, что Лаптев как-то причастен к истории с пожаром, в котором погибли его мать и отец. Но, быть может… маньяк – это его брат, информации о котором практически нет?

Юмин нахмурился. Если бы ему удалось раздобыть фото Дмитрия, хотя бы самое простое, то дело смогло бы продвинуться на миллиметр. Но времени совершенно не было.

Юмин вновь сел за компьютер и нашел еще одну очень странную папку.

1995 год. За год до пожара погиб маленький мальчик, Иван Репкин – утонул практически на мелководье. Из рапорта следовало, что он очень хорошо дружил с Лаптевым. Его тоже звали Иваном, но в показаниях, которые оставил Лаптев, упоминалось, что мальчик просил называть его Яном.

Юмин взглянул на фотографии утопленного мальчика. На его шее висел православный крест. Ничего такого, что можно было бы посчитать за улику, но крест точно такой же фактуры и дизайна носил Лаптев.