Нулевой километр

– Я скоро уеду, Вер, – неспешно помешиваю чай и слежу за ее эмоциями: удивление, шок и грусть, заставляющая глаза заслезиться. В неверии качает головой, и вот уже растягивает губы в улыбке, с облегчением выдыхая:

– Отдохнуть? Господи, перепугала меня, глупая! Съезди, конечно, немного отвлекись. Прежде чем рвать отношения нужно хорошенько все взвесить и смена обстановки будет только кстати.

Наверное, только ни одни весы не помогут — перевес больше не в его пользу.

-Все-таки, вы с Русланом столько лет были вместе.

И вправду, а я даже минуту на грусть о нем не потратила. Не вспомнила что-то хорошее, не вздохнула, разглядывая его фото на телефоне, не потому, что ни первого, ни второго просто-напросто нет, а потому что плевать. Перезагрузилась и кроме благодарности за возможность пожить иначе, ничего не чувствую.

– Нет, Вер, насовсем. Хочу вернуться домой.

– К маме?

– К детям, – тоска по которым за эти три дня стала почти нестерпимой. Я и так слишком многое упустила, пока гналась за тем, что в принципе не стоило моего внимания. Тратила время, воруя его у самой себя, и если сейчас сдамся, позволю цинизму взять верх, рискую обобрать себя до нитки.

– Я немного скопила, на первое время хватит.

Если не спускать за день десятки тысяч на брендовые шмотки и деликатесные закуски в ресторанах. Если, как все, хотя бы изредка думать наперед, что-то планировать и ставить перед собой воистину правильные цели.

– Наверное, продам машину и куплю небольшую квартирку. Окончу какие-нибудь курсы и, наконец, спущусь с небес на Землю.

Может быть, даже кого-то встречу. Без баснословных сумм на счетах и кольца на безымянном пальце. Сисадмина или менеджера, почему нет? Соколова вон, вполне счастлива, по крайней мере, если верить ее свадебным снимкам в моей ленте. Осталось лишь вырвать из груди эту привязанность к Бирюкову, что отравляет каждый мой день непереносимой болью. Исцелиться и попробовать полюбить вновь, пусть иначе, ведь так, как с Максимом ни с кем другим не получится, но попытаться стоит. Ведь это лучше, чем продолжать отношения с чужим мужем.

Мачеха поднимается из-за стола и медленно бредет к окну. Обнимает себя, поглаживая плечи, укрытые плюшевым халатом, и долго раздумывает над моими словами. Она будет скучать, я знаю. Даже несмотря на то что, мы встречались нечасто, она лишь этими встречами и жила. Обрела во мне отдушину и теперь страшится будущего, в котором рискует потерять меня навсегда.

– Все правильно, Юль. Езжай. Если так для тебя будет лучше, то не раздумывай, – кивает, и стирает слезу с бледной кожи. – Только меня не забывай. В гости зови или сама приезжай. У меня ведь, кроме тебя, никого, как дочь ты мне.

– Ну как я могу? – в один шаг сокращаю расстояние между нами и крепко обнимаю, прижимаясь щекой к ее спине. – Никогда не забуду, Вер. И звонить буду как можно чаще. А хочешь, вместе поедем? Будем, как раньше, по вечерам чай с овсяным печеньем вприкуску пить?

Я смеюсь. Сквозь рыдания, что до сих пор сдерживаю усилием воли, опасаясь тем самым ещё больше её растрогать. Ни к чему это, и так уже подрагивает от переполняющих её чувств.

-С ума сошла? У меня ведь работа. Люди без моих фруктов пропадут. Не у Нинки же им брать, одни пестициды да воск, чтоб выглядели аппетитнее. Лучше на Новый год меня зови, я точно не откажусь.

-Значит, договорились. Все праздники у меня проведешь. Я тебе город наш прокажу. Вер, спасибо тебе.

- За что же, глупая.

За то что делает неосознанно: позволяет мне хотя бы в двадцать три узнать, каково это — плакать в материнских объятиях, наслаждаться её пальцами, поглаживающими мою макушку, и с жадностью тянуть носом аромат сдобы, постоянно преследующий эту женщину.

-За все, — отстраняюсь и целую её теплую щеку. - За все.

***

Я готова поджечь фитиль и наблюдать за фейерверком, в котором сгорит каждое воспоминание о моем прошлом. Для надежности, даже готова облить каждую мелочь горючим, чтобы пожар не сумел пощадить ни крохи. Так лучше, Вера, как всегда, зрит в корень.

– Куда? – Костров уже проворачивает ключ в замке зажигания, и плавно катится по двору, а я все медлю с указаниями. Ну же, Щербакова, побольше решительности!

– Сюда, – протягиваю яркий буклет водителю и достаю из сумочки миниатюрное зеркальце. Больше на него не смотрю, но уже кожей чувствую неодобрение, что утяжеляет молекулы кислорода, делая его густым, как туман ранним морозным утром. Еще бы, а чего я ждала? Похвалы? Как бы ни так.

– Ну, давай, хоть раз удиви, – щелкаю замком на одном из карманов своего клатча, и даже вперед подаюсь, чтобы не упустить перемен в его настроении. Хочу быть рядом, когда его маска слетит и обнажит истинное лицо, наверняка безобразное, хотя, куда уж хуже? – Заступись за хозяйку, обзови меня, как мужик, в конце концов! А то только и можешь, что пар из ноздрей выпускать!