Нулевые. Затишье перед катастрофой

Под улюлюканье и хохот толпы Власов покидал зал. Михаил пришел в норму после пары рюмок водки в местном баре. Он быстро опьянел. Ему захотелось общения. Он набрал Сорокину.

– Они уже нас прокатили, да? – спросила она.

– Да. Вы, что были в курсе этого?

– Ходили слухи, что наши государственники хотят замочить системных либералов на конференции, чтобы у них не появлялось реваншистских настроений.

– И почему вы не удосужились сказать об этом Князеву или хотя бы мне?

– Жена Толика моя хорошая подруга. Он склонен к алкоголизму в случае крушения его хрупких представлений о мире. Я не хотела расстраивать Наташу видом всего этого пьянства. Да и судя по последним слухам, вы у нас человек не из робкого десятка.

– Да, – недоговорил Власов.

– Извините меня, если я причинила вам неудобства тем, что не посвятила вас в готовящийся слив, – перебила Сорокина.

– Всё нормально. Меня тут атаковал один выскочка. Какой-то хачик со смазливой рожей и такой родинкой на лице как у Энрике Иглесиаса. Ты случайно не знаешь его по имени? – Власов невольно перешел на “ты”. – Я чувствую, что он медийный персонаж. А это по твоей части.

– Карданян, – быстро ответила Сорокина. – Его папа держал палатку на Черкизоне, а он держит отдел в одной проправительственной газетке. Проводит идеологическую и пропагандистскую работу.

– Допустим, что господин Карданян скоро будет уволен со своего места работы с неформальным запретом на какую-либо деятельность в его профессии. Кто-нибудь будет особо волноваться по этому поводу?

Сорокина рассмеялась.

– Не волнуйтесь. На его место найдутся десятки молодых и зубастых. Пропаганда должна быть предельно простой и предельно тотальной. Поэтому пропагандист должен быть напористым, наглым, циничным и небрезгливым человеком. А такого биоматериала у нас в системе и в стране достаточно. Послушаете, давайте я сама лично займусь Карданяном, а то вы привлечёте спецназ, – она издала резкий смешок.

Власов не мог находиться на форуме после такого публичного унижения. Михаил договорился с Князевым, чтобы его заменили. Когда он вернулся в свою квартиру, то первым делом проверил рисунок. Рисунок пропал. Он мигом набрал Владислава по мобильному.

– Да, – сказал выпивший голос Владислава.

– По какому поводу пьешь? – поинтересовался Власов.

– Это такая профессиональная традиция. Упиться перед эвакуацией. К тому же у меня тут ещё жопы прибавилось.

– Что-то я не сильно хочу знать, что значит эвакуация. Чё там с твоей девкой?

– Лучше чем ожидал. Я разрешил ей ходить по квартире. Предварительно убрал всё колюще-режущее.

– Она пропала. Эта хрень. Почему ты врал мне о Лагере?– спросил Власов.

– Я думал, что ты гэбушный. Я убежденный антисоветчик и помогать чекистским не в моем стиле. Некоторые спившиеся солдафоны в алкогольном бреду видят проекцию этого слоя. Так их дух показывает им, что ждет их в ближайшем будущем, если они не изменят свой образ жизни.

– Получается, что для спасательной операции тебе нужна стенка с рисунком в комнате моей бывшей?

– Нет. Всё делается по-другому. И вообще-то не мне, а нам.

– Это просто бред! Я серьезный человек и я туда не полезу, – твёрдо сказал Михаил.

– Я уже говорил, что у тебя нет выбора.

– Мне почему-то кажется, что ты хочешь использовать меня как заложника в разборках с этим существом. У этой штуки нет причин для ненависти ко мне.

– Тебя что публично унизили на очередном сборище политиканов и теперь ты хочешь уйти от ответственности и забиться в укромный уголок? – съязвил Владислав.

– Он знает, – подумал Власов.

Паника охватила Власова. Он закончил разговор. Сразу после этого Михаил услышал звонок домашнего телефона. Власов минут десять стоял в полном оцепенении глядя на трубку, но всё же снял её.

– Ты под колпаком. Мы знаем о каждом твоем дальнейшем шаге.

Ужас охватил его. Власов повесил трубку и резко выбежал из квартиры. Он думал только о том, как бы побыстрее свалить куда-нибудь. Единственное место, где он бы мог скрыться был его домик в заброшенном дачном поселке.

– Так. Допустим, что они полностью прослушивают мои телефоны и следят за мной. У них, наверное, есть что-то вроде моего психологического портрета или ещё чего-то. Им известен каждый мой дальнейший шаг, – думал Михаил.

Михаил погрузился в раздумья, это помогало ему справиться со страхом.

– Мне нужно придумать какую-нибудь хрень. Сделать что-то, что не вписывается в модель моего обычного поведения, – думал Михаил.

Михаил просидел в одном ресторане в центре до вечера. И вот уже кончались деньги. Власов думал, стоит ли ему переходить дорогу, чтобы попасть на праздник к Анне. К нему подошел мужчина и попросил у него мобильный позвонить. Михаил сказал, что у него нет телефона, после чего мужчина сразу же покинул ресторан. Власов подвергся паранойи, потом быстро расплатился и мигом направился на праздник. Он делал это с болью в сердце.