Нулевые. Затишье перед катастрофой

“       Качественный экономический рост единственное лекарство для преодоления этой разрухи. Государство должно понять всю важность выстраивания в стране сильных государственных институтов. Необходимо реформировать судебную систему. Вернуть доверие граждан к суду. Реформировать, по сути, ещё советскую милицию. Разобраться со всеми недочётами в системе здравоохранения и образования.

За последние годы в вертикали появились мелкие недочёты, такие как практика назначения губернаторов. Это неправильное решение мешающее развитию страны. Нужно позволить гражданам выбирать себе губернатора. К тому же нужно всячески поощрять зарождение в стране гражданского общества. Прошли времена монолитности в идеологии.”

Из-за большего количества слов “надо”, “нужно” и “должны” текст Михаила напоминал послания Национального Лидера.

“       Мы не должны бояться иностранных инвестиций. Ведь мы не сможем осуществить качественный модернизационный рывок без притока иностранного капитала. К тому же придется добиваться большей открытости в экономике, ведь закрытость ведёт к деградации и развалу.

Мы учли некоторые недочеты в осуществлении Национальных Проектов. (Говорить о реальных провалах было дурным тоном) В ходе чего стало понятно, что страна нуждается в модернизации сверху. И в этой модернизации активно должно участвовать первое лицо государства.

Россия пережила столько мрачных моментов в своей истории. Сейчас нам следует выстроить страну достойную двадцать первого века, потому что ….”

Пораскинув мозгами, Власов решил завершить речь красивой и понятной для себя фразой, но не понятной для большинства российской политической элиты и населения.

“ Свобода лучше, чем несвобода!”

На мероприятии было много лиц из власти. Михаил заметил парочку разрешенных журналистов, но без камер. Власов нервничал, когда зачитывал свою речь. Зная по своему опыту, что власть разделяла скорее советские идеалы, чем идеалы европейской демократии Власов относился к своим словам довольно скептически. Но его внимательно слушали, кто-то даже записывал за ним. Власов удивлялся этому. После выступления к нему подбежал Князев. Он был небрит и как всегда выглядел немного потрепанным, а на его лице была голливудская улыбка.

– Как я рад, что со мной будет работать такой прекрасный человек, – Князев радостно пожимал Власову руку. – Ты уловил все болевые точки страны.

Власов почувствовал себя крайне неловко.

– Да об этом каждый пенсионер знает, – сказал он.

– Что ты скромничаешь? – удивился Князев. – Вот давай спросим у Ярославы.

Сорокина подошла к ним, одарила Князева холодным взглядом своих серых глаз и приветливо улыбнулась Власову.

– Яра, докажи, что Миша хорошую речь задвинул? – спросил Князев. Его лексикон показался Власову неподобающим.

– Свобода лучше, чем несвобода. Хорошая фраза. Надо будет запомнить, – сказала Сорокина.

Страна охранников.

В условиях отсутствия обратной связи власти с народом власти нужно было вырабатывать другие механизмы выяснения происходящего в стране для планирования её будущего. Этим механизмом стали всякие экспертные институты. На самом же деле эти институты были своеобразными мозговыми центрами, куда стала обращаться власть при Господине Президенте за программой осуществления какой-либо деятельности.