Нулевые. Затишье перед катастрофой

Анна резко плюнула в лицо Михаилу. Пока он вытирал слюну, она быстро взяла свои чемоданы и покинула номер.

В глубине души Власова что-то умерло. Его охватил гигантский порыв гнева. Он рыдал от злости и бессилия перед происходящим. Жизнь теряла краски. Он судорожно ходил по номеру, пытаясь прийти в себя. Власов обнаружил на столе записку. Анна оставила ее, чтобы обосновать своё внезапное исчезновение и уйти красиво.

“ Прости, что мне пришлось проститься с тобой вот так. У меня больше не осталось к тебе никаких чувств. Я люблю другого мужчину. Я долго не могла выбрать между вами. Но сейчас я поняла, что он мой идеал. Я ухожу к Коле. Наверное, ты спросишь, как это произошло?

Когда я впервые его увидела, я не могла подумать, что найду в нём всё, чего мне так в тебе не хватало. Наши с ним близкие отношения начались, после того как тебя посадили в тюрьму. Коля беспокоился о тебе. Сначала я не придавала ему никакого значения, но ощущала, что он испытывает ко мне влечение. Он начал ухаживать за мной и делал это так как ты никогда бы не смог. Впервые страсть в наших отношениях появилась в тот самый день, когда тебя освободили из тюрьмы. Если бы ты появился в квартире на десять минут раньше, то смог бы застать нас =). Я понимала, что не могу тебя бросить вот так после всего, что ты для меня сделал. Я решила быть с вами обоими. Он был мужчиной, Миша. Понимаешь? Я выбрала его, потому что, … потому что ты мне надоел. Я не могу быть только твоей, Миша. Я пыталась получить всё то, чего я не находила в тебе у других мужчин, но всё равно оказывалась рядом с Колей. Недавно он предложил мне стать его гражданской женой. Я согласилась. Прости меня и постарайся понять.

Надеюсь, ты сможешь пережить всё это.”

– Нет. Она не могла так поступить. Он её надоумил. Этого не может быть. Нет, нет, блядь! Нет, – мучительно думал Власов.

Михаил был в бешенстве. Дальнейшие события больше напоминали один большой алкогольный отходняк. Михаил выпил бутылку коньяка, собрал свои вещи, купил билет на самолет. Его два раза вырвало: один раз в аэропорту, второй раз в самолёте. Дома Михаил осознал себя в сером и пустом пространстве, где продолжил запой. Через пару дней суть ситуации доходила до сознания Власова. В приступе ужасной головной боли он зашел к Владиславу. Михаилу нужно было выговориться, очень сильно нужно было. Владислав принял его довольно вяло.

– Хреново выглядишь, – начал он.

– Ты выглядишь не лучше.

– У меня сорвалась выставка “Трагедия Русской Души”.

– Что случилось? – поинтересовался Власов.

– Ликующая гопота ворвалась в зал, расхреначила картины, меня закидали дерьмом. Это просто немыслимый пиздец, – Владислав злился. – Я уважаемый член арт сообщества. Часто езжу в Европу с выставками и в Америке тоже бывал. Вот ты же там работаешь, да? Вы там не понимаете, как на подобную херню отреагируют журналисты там? Я уже не говорю об обычном уважении к человеку, к художнику и к творчеству.

– Я не занимаюсь молодежными движениями. Подумай вот о чем. Что бы случилось, если вся эта агрессивная ура-патриотическая молодежь окажется без присмотра государства? Всплеск националистических и леворадикальных движений. Тебе это надо?

– А если проконтролировать, чтобы такой херни не было?

– Для тебя это херня, но для многих из тех, кто должен контролировать это не херня, а наглядная демонстрация особого пути развития России. К тому же советский человек во власти, как и в России, ещё не вымер до конца, а ты же знаешь, какое отношение к современному искусству было у Хрущёва.

– Да, Мишка, рассуждаешь ты как настоящий вертикальщик. Даже тошно стало. Ты, кстати, чего зашел?

Власов детально пересказал Владиславу всю ситуацию.

– Я же тебе говорил, что тебе надо было бросать эту блядину? – вспомнил Владислав.