Нуреев: его жизнь

Будущие супруги познакомились в 1937 году, когда Фонтейн было всего восемнадцать лет и она в рамках гастрольного тура «Сэдлерс-Уэллс балле» выступала в Кембридже, где учился Тито. На одной из вечеринок Марго увидела, как Ариас танцевал румбу, и мгновенно влюбилась в него. Но его чувства к ней оставались загадкой, как, впрочем, и сам Тито, который «никогда не задерживался надолго» и периодически «исчезал так же таинственно, как появлялся». Отцу Тито довелось побыть президентом Панамы, и сам он тоже рассчитывал построить политическую карьеру. Вскоре Тито отплыл в Панаму, оставив Марго удрученной, с разбитым сердцем. Когда они снова встретились в следующем мае, чувства Марго нисколько не ослабели, «но из самозащиты тщательно скрывались». После этого Марго и Тито виделись всего пару раз – один раз за завтраком, другой за ужином, и обе встречи были коротки. А затем за двенадцать лет не обменялись даже словом.

Фонтейн планировала выйти замуж в тридцать пять лет – именно в этом возрасте она собиралась уйти со сцены. Но в тридцать четыре года она вдруг ощутила себя одинокой и неполноценной. У Марго было два романа. Один с изысканным и учтивым, но сильно пьющим Констаном Ламбером, бывшим долгое время блестящим музыкальным руководителем труппы. И второй – «безрассудно страстный» – с французским хореографом Роланом Пети. Но ни об одном из них она в своей автобиографии не упоминает.

В тот самый день, когда в ее жизнь снова ворвался Тито Ариас, Фонтейн готовилась танцевать «Спящую красавицу» в старом театре «Метрополитен» в Нью-Йорке. Неожиданно рабочий сцены принес ей в гримерку визитную карточку, на которой значилось: «Роберто Э. Ариас, представитель Панамы в Организации Объединенных Наций». «Этот джентльмен вернется к концу балета», – сообщил Марго невольный посыльный. Но уже в антракте Тито стоял у дверей ее гримерной – сильно располневший, с пухлыми щеками и совершенно непохожий на того стройного темноволосого парня, которого она полюбила. На следующее утро он разбудил ее и напросился на завтрак, а за завтраком предложил ей руку и сердце. Фонтейн решила, что он пошутил. Да и сама шутка показалась ей странной – ведь Тито был женат и растил троих детей. Впрочем, Марго и без того не воспринимала его всерьез. К тому времени они стали чужими. Но на этот раз он проявил упорство, осыпая ее розами, бриллиантовыми браслетами от Картье и комплиментами. Устроив прием в ее честь, он послал всем гостям телеграммы из тридцати слов. В Лос-Анджелесе он решил впечатлить Марго своей дружбой со знаменитыми актерами Мерл Оберон, Жюлем Стайном, Дэнни Кеем и Джоном Уэйном, одолжившим им свое судно для однодневного плавания на остров Каталина. И к Рождеству Марго, сраженная обаянием и острым умом Тито, сдалась и согласилась выйти за него замуж. Многие друзья Фонтейн с недоверием отнеслись к этому союзу. «Уж не внушила ли она себе любовь к Тито?» – гадали они. И Аштон, хоть и благословил Марго на этот брак, тоже не доверял Ариасу с его «золотыми браслетами, напомаженными волосами и бойким латинским шармом». Фонтейн просто покорилась упрямому Тито, решили все. Но глаза Марго были открыты: жизнь с этим человеком никогда не будет скучной, уверила она себя.

И следующие несколько лет подтвердили это. Их свадьба в феврале 1955 года стала медийным цирком. В крошечное панамское консульство в Париже набилось столько фотографов, что Марго почти не слышала слов торжественной церемонии за щелчками затворов. Через два года Тито предпринял в Панаме попытку переворота, больше напоминавшую фарс. Политика засосала Ариаса, как трясина, навечно обрекши его летать в Панаму и плести там революционные заговоры, либо участвовать в выборах, если он в это время не служил послом. Его коммерческие предприятия тоже изобиловали интригами.