Нуреев: его жизнь

В апреле 1964 года, все еще под впечатлением от Альберта[206] в исполнении Бруна, Нуреев полетел в Австралию, где ему с Фонтейн предстояло танцевать «Жизель» и «Лебединое озеро» с Австралийским балетом. Это была та самая, пока еще не маститая труппа, с которой в конце 1962 года выступали Брун и Арова (и Рудольф летал из Лондона в Сидней, чтобы посмотреть спектакли с их участием). Месячный гастрольный тур предусматривал остановки в Сиднее и Мельбурне и четыре выступления пары в неделю. Перед поездкой в Австралию Фонтейн слетала в Панаму – ей хотелось побыть несколько дней с Тито, проводившим очередную политическую кампанию. И, по некоторым источникам, именно в ту поездку Марго узнала неприятный факт: Тито завел роман с женой своего давнего друга и политического сторонника.

Каким бы ни было ее душевное состояние, по прилете в Сидней Фонтейн осознала: чтобы не отставать от своего более молодого партнера, ей необходимо работать гораздо больше. Марго не забыла, что во время их первого дуэта в «Жизели» Рудольф был довольно неопытным и танцевал «с каким-то любительским энтузиазмом». Но когда новизна ощущений исчезла, он почти каждый вечер стал приводить себя в раж, чтобы вызвать необходимое возбуждение. Фонтейн прекрасно понимала, что он искал «любой повод, даже безосновательный, чтобы выкрикнуть пару непристойных ругательств перед важным спектаклем». Его метод срабатывал, даже когда «ради благого дела приходилось пожертвовать» несколькими несчастными душами, написала она, попытавшись, как всегда, представить неприглядную ситуацию в позитивном свете.

В Мельбурне приманка в виде дуэта Нуреева и Фонтейн завлекла на балет рекордное количество зрителей, несмотря на заоблачную стоимость билетов и длинные очереди.

Ежедневные газеты изобиловали жалобами на цены, но они не отбили охоту у тридцати пяти тысяч человек набиваться вечерами с 5 по 16 мая в «Пале тиэтр». Прочитав о двадцатиминутных овациях в Лондоне и Нью-Йорке, местная публика вовсю старалась «побить этот рекорд рукоплесканий». Один критик даже сделал «интересное наблюдение: занавес не пришлось надолго опускать, чтобы вызвать аплодисменты. Его опускали каждый раз на десять секунд и тут же снова поднимали». Их па-де-де из четвертого акта «Лебединого озера», написал другой критик в обычной восторженной манере, было «одним из самых очаровательных любовных дуэтов, когда-либо виденных в Мельбурне».

Экзотическая новизна этого тура сделала Рудольфа таким счастливым, каким Фонтейн никогда прежде его не видела. Он с удовольствием выходил на сцену почти каждый вечер и явно попривык к разъездной жизни. И все же к окончанию гастролей их обоих потянуло домой; Рудольф стремился в Копенгаген – посмотреть на Эрика, танцующего с датчанами, а Фонтейн не терпелось поскорее оказаться в Майами и справить с Тито свой день рождения. Во время пересадки в Лондоне танцовщика встретила уже привычная орава репортеров. «Ивнинг ньюс» не преминула оповестить своих читателей: «…прибывшего сегодня в лондонский аэропорт Рудольфа Нуреева встретила и расцеловала какая-то девушка, которая просидела с ним в зале два часа и поцеловала на прощание». Этой девушкой была Джоан Тринг.

В тот же день Фонтейн по прибытии в Майами узнала, что Тито задержался в Панаме, слишком занятый продвижением своей кандидатуры в Национальную ассамблею. Он просто не может вырваться, подсчет голосов не закончился, объяснил Тито, когда Марго ему позвонила. Желая увидеть его, а возможно, и напомнить о себе личным присутствием, Фонтейн полетела в Панаму. Но Тито был настолько поглощен выборами, что совсем не уделял ей внимания. Почувствовав, что ее избегают, Марго вскоре уехала в Штутгарт, где их с Рудольфом ждал очередной тур выступлений.

Глава 20 Нуреев и Фонтейн

Рудольф ощутил неладное еще до того, как налетели фотографы. Это произошло 8 июня в курортном английском городке Бат, где ему и Марго предстояло не только участвовать в открытии ежегодного музыкального фестиваля Иегуди Менухина, но и выступать на нем. Они возвращались с ужина вместе с Джоан Тринг и Китом Мани, когда путь им преградила жена Менухина, бывшая балерина Диана Гулд. Оттащив Фонтейн в сторону, она взволнованно прошептала ей на ухо: «В Тито стреляли. Он жив, находится в больнице». Фонтейн давно опасалась, что ее мужа могли застрелить, и вот «то, чего она так боялась, случилось». Между тем репортеры уже начали отталкивать друг друга в попытках сфотографировать ее вместе с Рудольфом. «Им явно захотелось раздуть из мухи слона», – вспоминала потом Тринг. Хотя ни она, ни Нуреев еще не знали, что сообщила Марго Гулд, Джоан быстро смекнула: пожалуй, лучше увести Рудольфа подальше от представителей прессы. «Я велела ему уточнить, где его номер, пойти туда незамедлительно и оставаться там, пока я за ним не приду. Он не стал спорить и сразу ушел», – рассказывала Тринг.