Нуреев: его жизнь

Речь Нуреева была встречена гробовым молчанием. «Мы все были в шоке, – рассказывала Ирина Колпакова, тогда комсомолка (а позднее член партии), одна из самых многообещающих молодых балерин Кировского. – Он не проявил абсолютно никакого уважения к известному педагогу». К их удивлению, Рудольфу все-таки разрешили поехать в Вену. Хотя об этом инциденте стало известно КГБ, и это сказалось на его участии во многих гастрольных поездках в будущем.

Из Москвы группа ехала до Вены на заказном автобусе под контролем комсомольского лидера, велевшего артистам петь. Рудольф с Нинель Кургапкиной поступили наоборот. Кургапкина с гордостью вспоминала: «Когда все пели, мы хранили молчание, а когда все молчали, мы громко пели… В итоге этот комсомольский парнишка обругал нас».

Величественный облик Вены, сформировавшийся на рубеже XIX–XX веков, ее музыкальное прошлое и материальное благополучие поражали и будоражили. Рудольф купил своим сестрам по паре кожаных туфель, а матери – сапоги. Но большую часть своего времени он проводил, бродя по улицам города, обычно в компании Кургапкиной. В один из вечеров, когда они пошли потанцевать, Нинель надела свое любимое платье из тафты. Их коллеги тут же заметили, «как замечательно выглядела Нинелла», и заподозрили между ней и Рудольфом роман. Они ошиблись в своих домыслах. «Романа не было, но такие замечательные отношения, как в романе, были», – так описала впоследствии Кургапкина свою дружбу с Нуреевым. Тем не менее даже малейшие перемены в настроении и поведении выездных артистов редко оставались незамеченными, и обо всем сразу докладывалось. Членов группы поощряли доносить друг на друга (такова была плата за возможность поехать на гастроли еще раз).

Танцевальный фестиваль, проходивший в «Штадтхалле» – концертной площадке на семнадцать тысяч мест, – собрал четыреста шесть участников из тридцати двух стран. На праздник танца приехал и французский хореограф Ролан Пети со своей труппой «Балет Елисейских Полей». Рудольфу удалось посмотреть его «Сирано де Бержерака». Впервые увидев современный западный балет, он был потрясен радикально отличным подходом к классическому танцу – для него «таким новым и странным». Нуреев даже умудрился каким-то образом пообщаться с Пети за кулисами, хотя тот наказал организаторам, чтобы его не беспокоили. Юноша показался Пети «застенчивым и при этом чрезвычайно любознательным». Очарованный им француз отыскал переводчика. «Он сказал мне, что ему понравилась моя работа и что он надеется когда-нибудь танцевать на Западе»[83].

Меньше всего Рудольф ожидал встретить в Вене Мению Мартинес. Но она тоже приехала туда и прошла в марше с кубинской делегацией на параде Фестиваля молодежи. И тоже удивилась, встретив Рудольфа. «Что за наряд?» – вдруг придрался он к девушке. «В училище, – вспоминала Мения, – мы одевались неброско, в соответствии с духом того времени и вкусами русских людей. А в Вене я носила плотно облегающие, яркие брюки»[84].

«Посмотри, как ты одета! – попрекал ее Рудольф. – Так не годится. На тебя все будут пялиться!» Мении льстила его ревность. На протяжении нескольких последующих дней Рудольф практически не отходил от нее ни на шаг. «Мы могли бы пожениться здесь, в Вене», – предлагал он кубинке. Но та опять не согласилась. Семья на Кубе нуждалась в ней, да и слишком молоды они еще были; а выходить замуж тайком ей не хотелось, – так объяснила она свой отказ. Рудольфа огорчало то, что Мения постоянно думала о своем доме. Но вовсе не потому, что он искренне интересовался ее жизнью на Кубе.

Он просто желал быть в центре ее внимания. Всякий раз, когда его друзья были озабочены своими потребностями и проблемами или проявляли повышенный интерес к кому-то другому, Рудольф начинал сомневаться в их верности. «Я все время с тобой, – укорял он Мению, – а тебе, похоже, все равно». И Рудольф был прав. Мения переживала из-за тех перемен, что происходили тогда на Кубе, и Нуреев уже не стоял для нее на первом месте.

Кубинка приехала в Вену с группой певцов, танцовщиков и актеров под началом хореографа Альберто Алонсо, деверя балерины Алисии Алонсо. В надежде на приглашение выступить на Кубе, Рудольф попросил Мению представить его Альберто. Он побывал также на занятии в его классе, что советским танцовщикам категорически запрещалось. «Он не ходит с нашей делегацией и тренируется вместе с тобой. Ему не следует вести себя так», – предупреждала Мению Кургапкина, возможно, не только из опасения за них, но и из ревности.