Нусантара

Впрочем, нужно осмотреть и вторую пещеру. Там, говорят геологи, характер отложений раковин несколько иной. Пока же осматриваем первую. Не сгибаясь, входим в высокий просторный зал, украшенный массивными колоннами сталагмитов и свисающими с потолка сталактитами. Форма этих известковых столбов очень эффектна и разнообразна. К сожалению, цвет всех этих причудливых образований не сверкающий, белоснежный, как об этом говорят описания большинства пещер, а грязновато-серый, что в какой-то мере снижает впечатление. В значительной части большого зала не нужно ни фонарей, ни факелов, достаточно дневного света, который проникает через два широких входа. Во внутренней части зала крутой обрыв и под ним в глубине другая пещера. При свете фонарей спускаемся по вертикальной лестнице и попадаем в абсолютно темный зал. Здесь очень много мелких насекомоядных летучих мышей. Их растревожило наше появление, особенно свет. Темные гроздья, подвешенные к потолку, на глазах распадаются, и тени летучих мышей мечутся по пещере.

Особый мир пещерной фауны, состоящий из червей, насекомых, ракообразных и даже позвоночных — рыб и земноводных, обязан своим существованием летучим мышам. Каким образом? А вот каким: в пещерах нет света, значит, отсутствует и первичная продукция органических веществ. Весь странный мир троглобионтов[5], не выходящих на земную поверхность, существует лишь благодаря тем органическим веществам, которые в виде помета приносят в пещеры летучие мыши, единственные массовые жители пещер, регулярно их покидающие в погоне за пищей.

А какое количество органики вносится в пещеры летучими мышами, можно судить по данным наших товарищей-геологов. Ведь найденные здесь фосфориты занесены сюда именно летучими мышами. По крайней мере в этой пещере. Но нам предстоит обследовать еще вторую, не исключено, что там окажутся фосфориты морского происхождения.

Эта вторая пещера со сложным и странным названием Джатиджаджан («истинная сладость» или «истинное лакомство») гораздо более доступна, так как находится у самой дороги и попадает, таким образом, в категорию «туристских пещер». Живописные своды ее первого зала испещрены разноязычными надписями, из которых самая ранняя относится к 1881 году.

Картина захоронения здесь раковин по сравнению с первой пещерой гораздо сложнее, и мне пришлось порядком повозиться, прежде чем я убедился, что морские раковины и здесь представляют собой остатки трапез наших далеких предков, переотложенные потом протекавшей когда-то по дну пещеры рекой. Действительно, в отложениях мы находили лишь достаточно крупные, пригодные в пищу раковины мидий, кардит, устриц, брюхоногих моллюсков. При этом рядом располагаются раковины, которые прп жизни никак не могли обитать вместе. Вот еще забавные находки — плоские, до блеска отполированные раковины крупных двустворчатых моллюсков плакун, явно служившие зеркалом первобытным кокеткам.

Деловая часть закончена. Пробы взяты, подробные записи сделаны, теперь снова можно приняться за лицезрение экзотических диковин. Зал, в котором находились мы, ничем особенным, кроме обилия надписей, не отличался. Но наши спутники хотели показать нам что-то, явно заслуживающее внимания. Нас тащат по какой-то тропинке в другую пещеру. Мы нехотя входим и вдруг раскрываем рот от изумления. Над нами раскинулся высоченный купол с отверстием посередине. В отверстие глядит находящаяся почти в зените луна. Еще день, до сумерек далеко, но ночное светило выглядит таким ярким и четким, каким на ночном небе мы его никогда не видели. Свет фантастически струится по вогнутым стенам пещеры. Разумеется, это обычный дневной свет, по нам кажется, что он льется от луны.

Эта фантастическая пещера удивительно напоминает мне высеченный в скалах Армении храм Гегард, но значительно превосходит его по размерам. Иллюзия храма настолько велика, что хочется подойти поближе к стенам и поискать, не сохранились ли там старинные фрески.