Нутро любого человека

Мы обедали в «Луиджиз», а оттуда отправились в "Кафе Ройял". Там было людно, много знакомых лиц. Заметил Сирила и Джин и коротко переговорил с ними – они были с Лайманом? Лиландом? [неустановленное лицо]. Вскоре после этого они ушли. Затем появился Адриан Дейнтри[84] с компанией в вечерних туалетах, – включавшей и Вирджинию Вулф[85], которая курила сигару. Я уступил им наш столик и пока все кружили вокруг него, рассаживаясь, представил Вулф Фрейю. «Вы здесь только вдвоем? – спросила она у Фрейи. – Что за жуткая толпа. Как все переменилось».

– Минуту назад с нами был Сирил Коннолли, – ответила Фрейя.

– Со своим черным бабуином? – спросила ВВ.

Фрейя не поняла, о ком она говорит.

– Его черномазой женушкой.

Я повернулся к Фрейе:

– Теперь ты понимаешь, почему миссис Вульф так славится своим обаянием.

И к ВВ:

– Вам следовало бы стыдиться себя.

Мы ушли, а когда добрались до дома, между нами произошла первая серьезная размолвка. Злобность ВВ несколько шокировала Фрейю. Я сказал: невозможно даже представить себе, что человек, который пишет дышащую такой лиричностью прозу, настолько пропитан ядом. «По крайней мере, она пишет» – ответила Фрейя, без всякой задней мысли. Однако меня это ранило, так что мы поозирались по сторонам, ища, по какому бы поводу поцапаться, и во благовременьи нашли. Теперь вот пишу это, готовясь улечься спать на софе, и слышу, как Фрейя плачет за дверью спальни.

  Среда, 20 марта

На скучной выставке коллажей и фотографий в галерее «Мэйор».Единственный живой эпизод – меня проигнорировала миссис Вулф, попросту повернулась на каблуках, лишь бы меня не видеть. Ясно, что мне нет прощения.

Пошел в «artrevue», пил вино с Удо. Он терпеливо слушал мои гневные обличения посредственности английского искусства. Потом рассказал, что теперь во всех немецких городах появились таблички с надписью «Die Juden sind hier unw"unscht» [В евреях здесь не нуждаются]. Трудно поверить, что такое возможно. Однако Удо сказал, что это дает более широкий взгляд на вещи: отживающее искусство можно сносить без особых страданий, жизнь в Лондоне имеет свои утешительные стороны.

  [Март – Апрель]

Разъезды: Норфолк – Лондон – Норфолк. Париж – Рим (на Пасху. Три дня с Фрейей). Мы обдумываем наше лето: Греция. Что я скажу Л. в этом году?

  [Апрель]

Мои героические усилия привели к тому, что «Космополиты», наконец, закончены. Отнес рукопись Родерику, сказавшему несколько довольно язвительных слов о ее краткости; книга получилась объемом под 150 страниц. (Я объяснил, что задумал было, но потом отказался от этой идеи, дать в виде приложения антологию стихотворных переводов, тогда книга получилась бы попухлее). Ну, по крайней мере, ты ее из себя выдавил, сказал он. А теперь, как насчет того довольно сексуального романа, которым искушал меня Уоллас? Я оставил его при уверенности, что такая возможность существует.

Фрейя с зачарованным интересом следит за развитием романа п. Уэльский/миссис Симпсон – читает о нем в американских газетах, которые получают в Би-би-си. То, что население страны остается об этом романе в почти полном неведении, кажется ей совершенным безобразием. «Я рассказываю о нем всем, – говорит она, – каждому встречному». Должен признаться, что я и сам питаю к нему курьезный интерес – со времени встречи с Принцем на поле для гольфа. Ангус, вот надежный источник, – он, должно быть, знаком с кем-то из внутреннего круга, – говорит, что Принц совершенно одурманен миссис С. – таскается за ней по пятам, как собачка.

  [Июль]

В конце концов, я соврал. Сказал, что направляюсь во Францию, поработать. Мы встретились с Фрейей в Париже и полетели в Марсель. Потом из Марселя судном в Афины. Взяли напрокат машину и поехали: Дельфы – Навплия – Микены – Афины. Сильная жара: мы томились по дождю и прохладной погоде. Решили никогда больше не проводить наш отпуск подобным образом, в постоянном движении. Прошлогодний, в Биаррице, был идиллией. И я просто не могу жить на постоянной диете из древней культуры – экскурсия за экскурсией по очередным руинам, как бы прекрасны они ни были, как бы ни были нагружены историей. В моем сознании Греция свелась к одной огромной дрожащей в знойном мареве груде растрескавшегося мрамора. Пыль, в которую укутаны оливковые рощи, душные спальни отелей, мухи. И заметьте, все невероятно дешево. Перелет Афины – Рим. Оттуда поездом в Париж и в Лондон. Измотанные, издерганные – все сложилось вовсе не так, как мы себе навоображали. А теперь еще мне придется провести месяц с семьей. Думаю, Фрейя будет наслаждаться одиночеством.

  [Август]

На помощь пришел Дик [Ходж]. Тихий месяц в Килдоннане с Лотти и Лайонелом. На две недели приезжали Ангус и Салли. Играл в Галлэйне и Мьюирхеде с приятелем Ангуса по Сити, Яном Флемингом[86]. Он собирается в Кицбюхель. Я рассказал ему об испепеляющей жаре Греции, и он посоветовал ездить на лето в Альпы – любит австрийский Тироль. Я написал Фрейе и попросил выбрать на следующий год ее любимую гору.

  Четверг, 26 сентября