Нужна ли Америке внешняя политика?

Является ли Чавес пережитком прошедшей эпохи или предтечей нового стиля в латиноамериканской политике? Наследует ли он мантию Кастро или он станет преходящим феноменом? Дает ли глобальная экономика достаточно психологической и политической самореализации, чтобы это позволило поддерживать демократические институты, или она создает безвоздушное пространство для нового цикла полуавторитарного популизма? Будет ли приходящее новое поколение молодых политических лидеров стараться следовать радикальному популистскому стилю Чавеса или будет по примеру Фернанду Энрики Кардозо из Бразилии делать упор на демократию и свободный рынок? Ответы на эти вопросы и роль Америки в их решении будут формировать будущее Латинской Америки.

Соединенные Штаты не могут оказывать прямое влияние на внутреннее развитие в Перу, Венесуэле и Эквадоре. Попытки администрации Клинтона так поступить происходили, как правило, тогда, когда правительственный кризис был в самом разгаре и, вероятно, если хотите, усугублялся из-за неуклюжих американских высказываний. В ближайшей перспективе лучшим вариантом для Соединенных Штатов станет срочное продвижение Зоны свободной торговли для обеих Америк, о чем было объявлено на встрече на высшем уровне в Майами в 1994 году для подкрепления демократической рыночно ориентированной альтернативы.

Есть ли выход из хаоса? План Колумбии

Колумбия – это полная двусмысленности страна. У нее длительная история непрерывавшейся демократии; на протяжении большей части последнего полстолетия ее руководители были чистыми гражданскими лицами и появлялись в результате периодически проводившихся выборов, хотя большую часть этого периода политические партии сговаривались осуществлять власть по очереди. Колумбия преимущественно избегала циклов спада и подъема, которым подвергались ее соседи. Благодаря осторожной финансовой политике она во многом избежала кризиса задолженности, охватившего Латинскую Америку в 1980-х годах, и ей не потребовалась реструктуризация иностранного долга.

Но в Колумбии есть также традиция крайней жестокости. За последние полстолетия она оказалась раздираемой ужасной гражданской войной. Причина повальной жестокости в какой-то мере состоит в том, что Колумбия очень и очень неоднородна. Различные виды культуры в разных частях страны фактически дают различные общества: возвышенное нагорье, где живет большинство народа европейского происхождения; прибрежные равнины, населенные преимущественно потомками рабов, привезенных в страну в XIX веке; и лесистая местность, в которой сохранились остатки подлинно индейской культуры.

Гражданская война, начатая в свое время радикальными марксистскими группировками, фактически слилась с деятельностью наркоиндустрии, являющейся поставщиком большинства незаконных наркотиков, потребляемых в Соединенных Штатах. Производители наркотиков финансируют повстанцев. Те, в свою очередь, в ответ на оружие, которое они в итоге получают возможность приобретать, обеспечивают зоны безопасности для производства наркотиков. А в результате повстанцы во многих отношениях оказываются лучше обеспеченными вооружениями, чем правительство. До сего времени правительство не в состоянии сломить сложившееся военное противостояние. Его неудачи на поле боя достигли такого состояния, что оно стало выдавать повстанцам даже своего рода островки безопасности. Части страны, таким образом, фактически управляются радикальными группировками, решительно настроенными на свержение центрального правительства, и производителями наркотиков, открыто насмехающимися над внутренним законодательством.

При этом Колумбия оказывается загнанной в классическое безвыходное положение партизанской войны. Повстанцы могут даже не воевать, за исключением случаев, когда они абсолютно уверены в своем превосходстве, – особенно когда действуют вне зон безопасности. И им нет нужды побеждать в сражениях; их цель в том, чтобы наносить урон, который в совокупности истощает способность к длительным действиям правительства и уменьшает основу для достижения политического согласия. Повстанцы, как правило, побеждают до тех пор, пока они не проигрывают, и, наоборот, правительство терпит поражение, если оно не побеждает, – то есть если оно не уничтожает повстанчество.

Исторически повстанческие войны, как и гражданские войны, заканчивались окончательной победой одной стороны или полным истощением обеих сторон. Переговоры между сторонами почти никогда не заканчиваются компромиссом – хотя они продолжают считаться наилучшим назначением, выписываемым североамериканскими советниками, настаивающими на «политических» результатах. Не увенчались они успехом и в Колумбии, несмотря на энергичные попытки правительства и чрезвычайный шаг по уступке значительной части территории двум крупным партизанским бандам.