Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья

Негромкий ответ матери потонул в череде смешков и ударов. Вырываясь и крича, она продолжала защищаться изо всех сил. Ей даже удалось ударить кого-то наотмашь, оставив три глубокие раны своими ногтями.

Когда ее полностью раздели, чудовища с людскими лицами начали измываться над ней: они били ее, вертели и делали что-то непонятное. Мальчик тихо скулил, обнимая свои колени, от страха не смея дышать полной грудью. Мокрыми от слез глазами он видел, как шестеро мужчин насиловали его мать, раздирая на части, как стая голодных зверей. Царапая свои руки в кровь, он слышал их мерзкие стоны и приглушенные крики матери. Грязно, больно, отвратительно…

Женщина металась несколько часов, крича и стеная от боли, а после притихла с первыми лучами солнца.

Хохочущие мужчины оправляли одежды, иногда попинывая полубессознательную жертву, что невидящими глазами смотрела на свое дитя, забившееся в угол. Во взгляде том не было привычного тепла и сияния, коим она одаривала своего сына изо дня в день. Пустой и мертвый взор смотрел будто сквозь него, не осознавая произошедшего этой ночью. Лишь один всполох отражался в них – желание умереть.

Когда эти звери ушли, мальчик подполз к матери, плача и укрывая ее рваным плащом. Скуля и заходясь в плаче, он терся о нее головой, умоляя прийти в себя.

На следующий день звери пришли снова. А потом еще и еще.

В одну из таких ночей мальчик, потеряв связь с реальностью, смотрел в сторону, краем сознания улавливая звуки боли, ставшие привычными для этих стен.

Свет одинокой свечи колыхался слабым пламенем на ветру. Сосредоточив на нем взгляд, мальчик словно абстрагировался от происходящего. Покачиваясь из стороны в сторону, он подошел ближе к свече и взял ее в руки. Вглядываясь в этот свет, он вспоминал тепло в глазах матери, что погасло после той первой ночи. Яростное, дикое чувство затмило вдруг его разум. Как чистый огонь, сметая и выжигая все, кроме одного желания. Желания мести.

– Юнец, – положив тяжелую руку мальчику на плечо, обратился к нему один из мужчин.

Развернувшись и сжимая в руках свечу, ребенок увидел солдата с тремя глубокими царапинами на лице, что уже начали заживать, покрывшись коркой.

Мужчина огладил его худое плечо, чуть отодвинув край изодранной тонкой рубахи, и провел грубыми пальцами по его шее. Облизнувшись, он наклонился чуть ближе, что-то нашептывая и улыбаясь. От него исходил слабый приятный аромат матери мальчика, смешанный с его собственным смрадом, кислым и удушающим.

Не слыша, что говорит ему мерзко ухмыляющийся солдат, ребенок перевел взгляд на масляную флягу для заправки ламп, валявшуюся возле двери. Не раздумывая, мальчик ринулся к ней и, пнув по железному боку, бросил свечу в лужу.

Пламя вспыхнуло, распространяясь бушующим огнем, и тут же накинулось на мужчин.

Пока те стряхивали огонь, громко бранясь, мальчик подбежал к лежавшей на постели матери.

– Мамочка, мамочка, пойдем скорее… – тряс он ее за израненное плечо, громко всхлипывая.

Обессиленная женщина медленно подняла дрожащие веки, пустыми глазами наблюдая за всполохами огня.

– Мамочка, мне больно, – чувствуя лижущие языки пламени, все ближе подбиравшиеся к ним, мальчик потянул ее за руку.

Словно очнувшись от его плачущего голоса, женщина мигом стянула одеяло с кровати, укутав в него ребенка, и, схватив плащ, ринулась в открытое окно. Казарма находилась рядом с небольшим полем, разделявшим людей и лес. Обернувшись и увидев другие постройки и солдат, они бросились в единственную возможную сторону – в чащу.

Лучше быть сожранными дикими тварями, чем разодранными чудовищами в человеческом облике.

Стрела нагнала их почти у подлеска. Пробив ногу травницы, она заставила ее повалиться на землю.

– Мамочка, вставай! Вставай скорее!.. – всхлипывал ребенок, помогая ей подняться.

Женщина бежала изо всех сил, словно не замечая боли, иногда запинаясь и падая. Почти достигнув леса, она почувствовала сильный удар о землю – ее сбили с ног.

Рослый мужчина с царапинами на лице возвышался над ними. Сжимая в руке лук, он глумливо скалился, прожигая их темными злыми глазами. А клубы дыма, исходящие от его подпаленной накидки, делали его похожим на демона, словно тот вдруг выбрался из самой преисподней.

– Дрянь! – отвесил он хлесткую оплеуху не успевшей подняться травнице. Та вновь упала, раздирая ладони о камни.

С силой ударив ее ногой в живот, солдат начал надвигаться на едва дышащую жертву.

Ребенок, рванувшись с земли, закричал и толкнул его в бок, тем самым заставив пошатнуться и отступить.

Что у матери, что у сына страха больше не осталось. У них ничего больше не осталось.

Хмыкнув, мужчина развернулся, медленно доставая клинок, и пошел на ребенка.

– Мальчишка, мальчишка, мальчишка, – напевал он, подходя все ближе.

Ребенок, прихрамывая и отступая к лесу, поглядывал на мать, оставшуюся за спиной мужчины.

Замахнувшись клинком с намерением перерезать ему горло, солдат промахнулся: юркий малец увернулся от лезвия и закружил вокруг него, уходя от атак.

– Сучий выродок! – рыкнул солдат, хватая ребенка за шкирку и поднимая над землей.