Ныряющие в темноту

Первыми предметами были посеребренные вилки, прилипшие одна к другой. Однако эти вилки были изъедены под воздействием электролиза так сильно, что оставались только силуэты вилок, толщиной с рисовую бумагу, скорее, формы вилок. Нэгл выступил вперед: он видел такие предметы раньше и понимал, что малейшее усилие может рассыпать их в порошок. Он потянулся, чтобы разложить вилки на столе, желая лучше их рассмотреть. Его руки дрожали после многих лет запойного пьянства и нелегкой жизни. Он остановился и собрался с силами, как будто просил тело об одолжении, хотя бы на этот раз. Он хотел стать твердым на время, достаточное, чтобы явиться частью такого важного момента. Руки перестали трястись. Он взял вилки и, не дыша, отделил одну от другой, потом выложил на стол. На каждой из вилок было изображение орла и свастики с обратной стороны ручки, в ее самой широкой части. Нэгл осторожно перевернул их, выискивая любые другие отметки. Ничего больше не обнаружив, он сделал шаг назад и позволил себе снова дышать. Его руки стали трястись так сильно, что он с трудом затолкал их в карманы.

После этого из коробки были извлечены несколько ложек из нержавеющей стали. Они были еще достаточно прочны для того, чтобы есть утреннюю овсянку. Ложки разложили на столе для осмотра. На них не было никаких отметок. В коробке оставалось всего одно отделение — с ножами. Чаттертон присмотрелся ближе. Похоже, тут был всего один нож, с лезвием из нержавеющей стали и деревянной ручкой. Он порылся в остатках желеобразной массы и вынул оттуда нож.

Нож был покрыт грязью. Чаттертон окунул его в ведро пресной воды и начал тереть ручку между большим и указательным пальцами, чтобы удалить грязь. Когда грязь отслоилась, он почувствовал под пальцами вдавленные буквы. Он снова макнул нож в воду и сильнее потер ручку между пальцами. Большой палец нащупывал теперь другие буквы. Остальные ныряльщики подошли ближе. Чаттертон продолжал оттирать рукоять ножа. Последние комки грязи упали на стол. Под его большим пальцем, вырезанные вручную на ручке ножа, были буквы — имя. ХОРЕНБУРГ.

Несколько секунд никто не двигался и не говорил. Наконец Брэд Ширд, инженер по аэронавтике, вышел вперед и похлопал Чаттертона по спине.

— Что ж, прямое попадание, парень, — сказал Ширд. — Ты идентифицировал немецкую субмарину. Все, что тебе осталось, — это найти члена экипажа по имени Хоренбург. Поздравляю.

— Это, может быть, лучший трофей, который я когда-либо поднимал с затонувшего судна, — сказал Чаттертон ныряльщикам. — Этот парень вырезал на ручке ножа свое имя. Это не то же самое, что заводская бирка. Это как личное послание. И все, что мне надо, — это найти Хоренбурга. Тогда подлодка будет идентифицирована.

К этому времени Колер поднялся на борт «Искателя». Он и другие ныряльщики по очереди осматривали нож и поздравляли Чаттертона, каждый из них довольный, но и расстроенный тем, что не он идентифицировал затонувшую субмарину. "Позвони мне завтра, когда найдешь Хоренбурга, и дай знать, что это за лодка", — говорили ныряльщики Чаттертону. Паккер и Гатто, которые во время второго погружения проникли только на корму субмарины, жали Чаттертону руку.

Когда «Искатель» направился назад к берегу, Чаттертон присоединился к Нэглу в рулевой рубке и взялся за штурвал, после чего они принялись обсуждать события прошедшего дня. Через несколько минут вошел Колер. Нэгл предложил ему пива и пригласил остаться. Колер пробормотал новые поздравления Чаттертону. Нэгл чувствовал, что Колер все еще злится на решение Чаттертона нырять первым и, возможно, завидует тому, что именно Чаттертон нашел нож. Никогда не чуравшийся хорошей перепалки, особенно после нескольких банок пива, Нэгл начал раззадоривать ныряльщиков своим фирменным способом.

— Ричи, если тебе не нравится, что Джон ныряет первым, может, поставишь решетку и запрешь ее, — произнес Нэгл, нехорошо посмеиваясь, — А что, может, повесишь на решетке табличку: "Закрыто на переучет".

Оба ныряльщика знали, что капитан обожает потасовки, и не хотели становиться жертвами его забавы. Однако стычка из-за решетки на входе в "Андреа Дориа" назревала с тех пор, как Колер присоединился к экспедиции на затонувшую субмарину, и Нэгл поднес огонь к запалу.

— Может, поговорим начистоту, — сказал Колер.

— Отлично, — ответил Чаттертон. — Я тебе вот что скажу. Я терпеть не могу "Атлантических искателей кораблекрушений". Вы хотели поиметь меня на "Дориа".

— Да, точно, хотели, — произнес Колер.

— Если бы не один честный парень из вашей компашки, мы бы так ничего и не узнали. Я тебе не скажу, кто это был, но это, похоже, единственный из вас, у кого есть совесть.

— Послушай, — сказал Колер. — Я уже выяснил отношения с Биллом по поводу решетки. Ты хочешь извинений? Ты хочешь, чтобы я зарыдал и молил тебя о прощении? Ты этого хочешь?

— Мне не надо извинений, — ответил Чаттертон. — Мы вас обыграли в вашей же игре. Решетка была лучшей местью. Для меня все этим и закончилось.