Ныряльщица за жемчугом

– Я, честно говоря, сам не понял, – развел руками журналист. – Когда приехал, дверь была не заперта, Изабель сидела в гостиной – уже в состоянии риз. Почти полную бутылку коньяка уговорила! С утра-то! Требовать объяснений, сама понимаешь, бесполезно. Но она что-то бормотала про труп.

– Труп?!

– Ее труп, – саркастически уточнил Полуянов. – На лестничной площадке, у лифта.

– Это как? – опешила Надя.

– Не знаю, – вздохнул Дмитрий. – Когда я на этаж поднялся, никаких трупов там, естественно, не было. Как и следов крови или еще чего-нибудь в этом роде.

– Слушай, у нее все-таки с головой неполадки. А справку из дурдома она купила.

– Да знаешь, Надь, я бы с тобой согласился, – задумчиво произнес Дима, – но только разбитый аквариум и мертвых рыбок я своими глазами видел. И ту фотографию, с мертвой тренершей. Так что сегодня тоже что-то запросто могло быть…

– Но кому это надо?

– Тому, кто хочет свести Изабель с ума.

– А зачем?

– Если б, Надюха, я понимал!

– Ох, Дима, – встревожилась Митрофанова, – ты, конечно, можешь меня эгоисткой назвать… но я боюсь одного: чтобы у нее вот сейчас, в ближайшее время, крыша не съехала. Тогда нашу сделку опротестуют. Слушай, а может, все напасти и правда связаны с продажей квартиры?! Некто хочет, чтобы хозяйку признали недееспособной, и тогда…

– Ну, и чего, собственно, тогда? – подхватил мяч журналист. – Продажу запретят, назначат опекуна. Это – ее отец, который давно живет за границей. А кому выгода?

– Ну… а вдруг Изабель на самом деле замужем? – осенила Надю новая версия. – Тогда имуществом будет муж распоряжаться. Какой-нибудь юркий провинциал…

– Уже обдумал, даже проверял, – лаконично отозвался Дима. – Нет. Изабель – свободная девушка.

И Митрофанова сама не поняла, как у нее вырвалось:

– А ты и рад.

– Слушай, Надюха, – нахмурился Димка. – Ну сколько можно? Мы ведь с тобой обо всем договорились. Заключили соглашение, что расследуем это дело вместе. Я не веду за твоей спиной тайных игр и ничего от тебя не скрываю…

– Давай просто бросим все, – жалобно произнесла Митрофанова. – Уедем отсюда прямо сейчас. А она пусть сама со своими трупами, с мертвыми рыбками и со всем прочим разбирается.

В Димкиных глазах мелькнуло смятение. «Ура! Чуть поднажму – и согласится!» – возликовала было Митрофанова, но в этот момент – как она только умудряется все делать некстати? – в гостиную явилась Изабель. В банном халатике, волосы мокрые, ноги голые – прямо семейное утро, ей-богу! Нимало не смущаясь своим неглиже, плюхнулась на диван. Несчастными глазами взглянула на Полуянова, закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись.

Димка тут же бросился, сел рядом, принялся утешать – спасибо, хоть по руке не гладил:

– Изабель, все, все… Пожалуйста, не плачь. Все закончилось. Все хорошо.

А она уже и голову Полуянову на плечо опустила, нахалка. Бормочет:

– Он… оно… оно такое ужасное было… И смотрело – прямо на меня…

– А что – «оно»? Ты можешь объяснить толком?

– Ну… я даже не знаю, как описать. Типа манекена. Но лицо у него – мое. Только мертвое. Такие глаза ужасные, навыкате. Рот открыт. Струйка крови на подбородке.

– Как у манекена может быть открыт рот? – встряла в монолог Надя.

– Не знаю! Но это точно была я! И одежда – моя, джинсы со стразиками, они в Москве одни такие, я их из Рима привезла, туфельки «Прада»!

– Минуточку, – нахмурился журналист. – А одежда что, пропала?

– Откуда пропала? – не поняла Изабель.

– Из шкафа твоего, – не без ехидства подсказала Надя.

– Я… а я не знаю… я не смотрела. Сейчас, конечно, я проверю… я просто не догадалась!

– Просто кладезь сообразительности, – прокомментировала Митрофанова, когда Изабель вышла.

– Ты бы видела, в каком она состоянии была, – защитил девушку Полуянов. – Я вообще боялся, что ее сейчас удар хватит.

«И очень было бы хорошо, – подумалось Митрофановой, – хотя нет… тогда бы и квартира нам не досталась… впрочем, я уже никакой квартиры не хочу».

Чуть не впервые в жизни ей самой захотелось не просто выпить, а напиться. Как Изабель, вдрызг.

Надя постаралась отогнать вредные мысли… однако театр абсурда продолжался. В гостиную вновь вошла мулаточка. Через плечо перекинуты джинсики (со стразовым рисунком на правой штанине, удивительная пошлятина!), в руках розовая обувная коробка с золотым прадовским логотипом.

– Вот, все на месте! – растерянно пробормотала она.

– А одежда на манекене – точно эта была?

– Да, да! Я и стразики на штанине помню, и туфли мои любимые!

– То есть труп раздели – и одежду вернули обратно, – ехидно прокомментировала Митрофанова.

– Но сюда никто не заходил, – тревожно произнесла Изабель. – Не мог зайти! Я никому ключи не даю!

Надя даже напоминать не стала, что у домработницы Тамары Кирилловны они есть. И вообще ей все меньше и меньше верилось в историю с манекеном. Как это может быть? Подбросили, потом забрали? Еще и одежду вернули в шкаф?

Дамочка просто решила напиться, а чтобы не ругали, что она сделку сорвала, придумала совершенно глупую байку.

– Изабель, а вы на сегодня курьера вызывали? – спросил вдруг Полуянов.

– Кого?

– Курьера. Из фирмы по поставке спортивных тренажеров.