Нырнуть без остатка

И ведь совсем не хотел спешить с ней. Надеялся, потяну дольше, увидит настоящего, передумает. Я же не такой, как она себе сочинила. «Принц на танке», «крестная фея», как она там еще меня называла? Это не я. Я и во всех этих чувствах недалеко от нее ушел – мой опыт «отношений» начинался и заканчивался на Лиле, и не то чтобы он был очень хорошим.

Но, если честно, я не желал спешить, потому что слишком сильно хотел ее и понимал – после просто не отпущу.

Я старался быть аккуратным с Радой, но легче шаровую молнию в банке удержать или открытое пламя голыми руками потушить. Она очень прямая – так умеет только неизвращенный ложью человек. И невероятно отзывчивая – где ни коснешься, покрывается мурашками, краснеет, дрожит. Как тут себя сдержать?

Опять мысли заворачивают на опасную территорию, я усмехаюсь под нос. Секс для меня никогда не был главной целью, всегда продолжением – влюбленности, хорошего вечера. С Радой он стал завершением борьбы. С самим собой, с ней, с предрассудками. Я сдался. С боем, но сдался. Она даже не представляет, какую власть имеет надо мной.

Несколько дней в суматошной столице пролетают незаметно: подготовка, тренировки, запланированные встречи. Я скучал по сумасшедшему графику, по нервному напряжению, по чувству азарта. Но по крохе, которая не отвечает на звонки, скучаю больше. Я выиграл для нее заплыв, как и обещал, а она даже трубку не берет. И я знаю, что Рада на дежурстве, просто схожу с ума, понимая – с ней может приключиться что угодно, а я буду далеко.

Выполнив обязательства, забрав медаль, выигрыш и переговорив с тренером, уезжаю отдыхать. Мне важнее вечеринок подумать над его словами и планом тренировок. Мы, наверное, впервые так спокойно обсуждаем Олимпиаду. Я больше не боюсь рисковать, не избегаю темы с рукой, которая, слава богу, хотя бы сейчас беспокоит меньше – может, мануальная терапия помогает. Мысли больше не сводятся к одному спорту, я больше не боюсь финальных титров. Потому что, даже если ничего не выйдет, у меня останется она.

Когда разбираюсь с основными задачами, появляется время решить вопрос с квартирой. Покупатели-то давно нашлись. После короткой встречи мы быстро переходим к сделке и закрепляем ее рукопожатием. Через несколько дней я освобожу пространство, и мои вещи перевезут на новое место, которое не обременено воспоминаниями. Как только в ней закончат ремонт, я обязательно привезу Раду в столицу, она ведь ни разу не была здесь. Я покажу ей всю красоту этого города. Уверен, ей понравится. Да и Волку тоже.

Вечером разговариваю с мамой, у которой гостит жена Севы с моим племянником. Потом с Максом – решил для себя, что бы ни было у них с Лилей, мне плевать. Тем более у него вроде как намечается что-то с подружкой Рады, а еще он присматривает за крохой. Он мой друг, есть вещи, которые не изменятся.

Я вообще очень много думаю эти дни, многое для себя решаю. Правда, когда слышу Раду в телефоне, разумные мысли вылетают из головы. И все по новой. Опять вспоминаю, как поцеловала меня, коснулась несмело губами, зажмурила глаза, а я смотрел на нее и ненавидел мысль, что ей мог помочь кто-то другой. Этот бассейн проклятый, где я не сумел сдержаться – вы бы видели эту русалку. Необъятный страх, когда узнал о том, что она попала в беду, руку загипсованную. Вспоминаю все забавные попытки соблазнения и то, как меня бесконечно тянет к ней.

Знаю, что неправильно все организовал: с Лилей, отцом. Поэтому и не хотел спешить, поэтому держал дистанцию, но какие к черту дистанции с этим чертенком? С маленьким храбрым воином, который сражается с преступностью вместе с верным оруженосцем. А еще врывается в спальню, сметая все доводы рассудка. Мой личный глоток свежего воздуха.

Я паркую арендованную машину у дома, выхожу на улицу. Только вспоминаю о папке, которую вручил мне отец, и собираюсь подумать, что с ней делать, если Рада ничего не хочет знать, как тихий двор оглушает противный звук сигнала. Оборачиваюсь и вижу знакомый белоснежный «мерин», который смотрится бесспорно солиднее, чем красный спорткар, на котором она ездит в Южном.

Лиля. Опять. Снова. Даже после того, как отправил ей все вещи и объяснил лично, что я не один теперь. Ну поняла же, не глупая!

Но нет. Спешит навстречу в теплом спортивном костюме с меховой жилеткой сверху. Непривычно выглядит без всего этого светского лоска.

– Привет, – начинает, еще не дойдя до меня.

Глаза блестят, будто плакала, щеки припухшие, косметики нет. Я киваю в ответ, замечаю на ногах обычные дутые сапоги.

– Что ты здесь делаешь?

– Извини, – вылетает вместе со всхлипом. – Пожалуйста, ради бога, извини меня. За все.

Она порывается подойти ближе, но спотыкается о мой взгляд.

– Извини, – повторяет, опустив голову, и судорожно вытирает ладонями слезы.

Как так вышло, что меня не цепляет ее раскаяние? Я не чувствую ровным счетом ничего.

– Лиль, я устал и хотел бы лечь спать, поэтому…

– Да-да! Я просто хотела сказать тебе… вот. И сказала, – пытается улыбнуться, но губы дрожат. – Ты же меня заблокировал. Боже, ты так кричал вчера.