Нырнуть без остатка

Я останавливаюсь в шаге от Никиты. Меня бросает в жар от его слов, но я все равно касаюсь плеча. Осторожно вроде бы, а он вздрагивает, оборачивается с горящими глазами. Видит меня, тяжело дышит, но быстро берет контроль над собой.

– Мы уходим, – говорит уже иначе, теперь я чувствую разницу – его тон меняется. И раньше замечала, но сейчас это становится очевидным.

Никита забирает вещи из гардероба, возвращается.

– Не позорь родителей, езжай домой, – бросает брату, прежде чем уйти.

По пути к машине он набирает кому-то сообщение, и ему тотчас перезванивают. Никита успокаивает маму, говорит, что мы уехали, потому как сильно устали, а завтра тяжелый день. Обещает обязательно увидеться на неделе снова.

– И Раду с собой привезу, да. Хорошо, пока, мам. Не переживай.

Мое сердечко бьется, пылает. Оно горит! Сдерживаться получается от силы несколько минут. Едва мы выезжаем к автостраде, с губ срывается то, что не дает покоя и разгоняет кровь.

– Это правда? – задаю вопрос одновременно с радио, которое включает Никита.

Он бросает взгляд в мою сторону, молчит, будто не понимает. Я тоже пояснений не даю. Он должен догадаться. О чем еще я могу спрашивать?

– Нехорошо подслушивать, Рада, – произносит, и я невольно улыбаюсь.

Потому что теперь знаю. Потому что он со мной в одной лодке и мы тонем в этом водовороте вместе.

– Я тоже люблю тебя, – шепчу тихо, но уверена, Никита меня слышит.

А когда оборачиваюсь, чтобы проверить, ловлю черную мглу расширенных зрачков. Он грязно ругается, со свистом колес сворачивает на обочину и, резко притянув к себе, усаживает сверху.

Боюсь, даже стойкая помада не выдержит такого наступления.

Глава 36

Рада

Две недели исчезают просто по щелчку. Мне теперь мало, так мало Никиты. Всегда. Я скучаю по нему, даже когда он спускается на кухню, чтобы приготовить нам завтрак. Это ужасно, да? Ничего не могу с собой поделать.

Даты сменяют одна другую и очень стремительно приближают день рождения Никиты. Ему исполнится двадцать девять. Я переживаю с первой минуты, как задумалась об этом, но в последнее время особенно. Потому что собираюсь устроить ему вечеринку.

Ну а что? День идеально выпадает на субботу, это ли не знак? Хотя все больше сомневаюсь, хорошая ли затея. Сама не жалую сюрпризы, как и Никита, но Макс сказал отличную вещь, мол, чем не повод их полюбить?

Это подбодрило меня, я ведь очень хочу сделать что-то хорошее. Для Никиты. Ему нужен лучик света в беспросветной тьме, потому что дела у семейства Горских складываются не лучшим образом. Он пропадает вместе с отцом на работе, а я рада, что могу хоть чем-то помочь: наконец понадобилась моя суперспособность гладить рубашки за пять минут. Правда, с его навороченной паровой станцией ума много не надо.

Сделку по продаже фирмы должны завершить в начале года, после праздников. Я не знаю подробностей, но представляю масштабы, и они пугают.

Поэтому продолжаю готовиться к торжеству. Без одобрения Макса и Татьяны ничего не организую. Да, я и родителей Никиты пригласила, так будет правильно – тихий, уютный вечер. Мы ездили к ним всего раз, но я знаю, что Татьяна хотела бы видеть сына чаще. И она правда хорошо меня приняла – она искренне рада, я ведь чувствую фальшь. Как, например, от его отца, но он старается, поэтому я спокойна. Ведет себя дружелюбно, а большего и не надо, он совсем не обязан меня любить. Вполне хватает того, что они с Никитой снова общаются, а я не чувствую себя яблоком раздора.

Татьяна, кстати, извиняется за мужа, хоть я и настаиваю, чтобы не думала об этом. Она не знает подробностей, в которые я не собираюсь ее посвящать, но за обсуждением меню для праздника не устает напоминать, что главное – счастье сына. А, по ее словам, она не видела его таким счастливым уже давным-давно.

Омрачает лишь одно: брат Никиты так и не отвечает на мой звонок. И на сообщения тоже. Я прошу Татьяну передать приглашение на праздник, но она советует оставить все как есть, говорит, отношения у них всегда были сложные.

Еще я решаюсь позвать Пустовых, они же вроде бы ладят с Никитой. А Макс приглашает какого-то общего друга Валеру Романова – тот из пловцов и на мальчишнике был. Ну, Волк и Клео, понятное дело, приглашены. Больше никого звать не хочу.

А Никита, тем временем, кажется, и не догадывается о грядущем, такой замученный приходит, нам удается его удивить.

В первые секунды, когда свет зажигается и мы хором выкрикиваем «сюрприз», он напрягается, тут же хмурит брови. Но как только его взгляд обводит всю толпу и останавливается на мне, Никита улыбается. Спокойно, тепло. А потом целует при всех прямо в губы, по-взрослому. Я так смущаюсь!

– Здесь же твои родители! – шикаю на него, но ему все нипочем, уже обнимает меня и здоровается с гостями.