Нырнуть без остатка

Майя, которая опаздывает на час из-за большого потока клиентов в салоне красоты, незаметно подсовывает мне то, что я просила, и сразу виснет на Максе. Я окидываю беглым взглядом комнату: никто не смотрит – все выпивают, едят, болтают, Никита в центре внимания. Валера, что приехал с милой девушкой чуть старше меня, говорит тост, и я осторожно ретируюсь, чтобы спрятать подарок до нужного момента.

Подарок, над которым я ломала голову. Это единственное, что придумала. Вряд ли ведь я могу чем-то удивить парня? В смысле что-то купить тому, у кого и без меня всего хватает. Но я помню: Никита не устает повторять, как мало знает обо мне, как хочет узнать больше. Очень надеюсь, он оценит приоткрытую дверь в мое прошлое.

– Куда ты пропала? – спрашивает шепотом самый красивый мужчина во всем мире, когда я спускаюсь обратно.

Он переоделся из строгого офисного костюма, но ему даже лучше в обычном белом поло и джинсах.

– А ты следишь за мной?

– Где-то я уже это слышал.

Все смеются над короткими тостами Макса, пока мы с Никитой втихую обнимаемся в сторонке. Но когда друг заводит песню «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» и благодарит меня за встречу, я, кажется, заливаюсь краской и прячусь у Никиты под мышкой.

– Эй, родина должна знать героев в лицо! – возмущается в шутку бородач. – Спасибо крошке Раде за то, что этот вечер стал возможен! Чирз9, ребятки!

Чуть позже, мы ловим момент, когда все смотрят в интернете сделанный фан-клубом видеоролик о победах Никиты, и сбегаем наверх. Я щипаю его за бок в ответ на жадные прикосновения, веду за собой, а уже в спальне в сопровождении пошлых шуток Горского протягиваю подарок, обернутый в смешную яркую бумагу с толстыми котиками.

Никита долго вглядывается в мое лицо, прежде чем его взять. Садится на край кровати, медленно разворачивает с серьезным выражением. Теперь мне тоже совсем не до смеха.

Это фотоальбом, который вела Алевтина Степановна – та самая бухгалтерша, что выручала с подработкой и дорогими платьями. Она вела его, пока была жива: все-таки схватила инфаркт на рабочем месте. В толстой, неказистой книжке с фотографиями пряталась вся я – с детских лет и до шестнадцатилетнего возраста. Старые фотки с утренников и из летних лагерей, общие фотографии с классом из театра и наши с Майей в гостях у Алевтины Степановны. Майя, кстати, подложила еще один снимок с тех самых соревнований, где мы познакомились с Никитой. Нашла в интернете.

Пусть это немного, но все, что у меня есть. Все, что дорого.

– Какой пухлый карапуз, – смеется Никита над моей детской фотографией, я там в пачке изображаю балерину.

Сама хихикаю, сама тону в воспоминаниях, ныряю без остатка вместе с Никитой, который крепко держит за руку. Понимаю, что плачу, лишь когда слезы капают на страничку альбома. Быстро стираю их, чуть отворачиваюсь, чтобы не увидел, но он нежно касается подбородка.

– Посмотри на меня, – просит вкрадчивым голосом, ловит взгляд.

И его лицо вдруг быстро расплывается, потому что я начинаю реветь белугой.

– Вот за это я тебя люблю, – говорит, прижимая ближе, позволяя забраться с ногами к нему, утешает, убаюкивает, как маленькую.

– За… за-а то, что р-рёва? – заикаясь и захлебываясь, бормочу несвязно.

– За то, что ты настоящая.

От его простых слов я и вовсе завываю.

– Ну что ты сделаешь! – посмеивается он. – Может, я слишком редко говорю, что люблю тебя? Могу повторять каждый день.

– Не-нет, – вытираю пальцами щеки, облизываю соленые губы, шмыгаю носом, – н-не надо! Тогда слова обесценятся.

– Хорошо-хорошо, – сдается Никита. – Спасибо за такой увлекательный экскурс в твою жизнь.

– У меня есть еще кое-что, – выдохнув, шепчу уже сдержаннее, почти ровным голосом.

Майя скинула только вчера. Я и забыла, что она откопала в прошлом году эту запись с шоу талантов. Мне там лет десять, я пою – редкое зрелище. Песенку про морского дьявола и моряка, которого успела позабыть, потому что он долго плавал. Заливисто так, с душой.

– Слушай, надеюсь, обо мне-то хоть не забудешь, пока я на Кубке Европы в марте буду? – отсмеявшись, спрашивает Никита.

Это похоже на риторический вопрос. Но затем его лицо вдруг меняется, хитрая улыбка поселяется в уголках губ.

– А давай ты поедешь со мной? Возьмешь отпуск или к чертям уволишься? Я же знаю, ты обсуждала с Майей поступление в ветеринарку! Тебе нужно готовиться, наймем репетиторов, мы…

– Воу-воу, полегче. Я за тобой не успеваю.

Я поднимаю руки, потому что честно пытаюсь переварить услышанное. Никита выдыхает, а после смеется и зарывается носом в шею, щекочет губами.

– Просто с тобой хочется всего и сразу.

Я улыбаюсь в потолок и робко шепчу, что подумаю. Сердце бьется быстрее, и я делаю глубокий вдох.

– Я ведь никому не говорила, что люблю. А теперь жалею об этом, потому что Алевтина Степановна так и не узнала. Майя с Ирой делают так много, но тоже не слышат от меня доброго слова. Я больше не хочу бояться, эти слова не проклятие. Я люблю тебя очень сильно, – произношу со всей страстью и нахожу его глаза.