зыгравшейся на Принц-регент-штрассе. Это случилось после бурной перепалки Гели с дядей.
О чем они спорили, никто впоследствии так и не узнал. Девочка она была экзальтированная и
под влиянием ссоры вполне могла пойти на крайний шаг. Ссоры, не менее бурные, случались
и раньше, но все они благополучно кончались сентиментальным примирением.
Муссировались слухи, что Гитлер застал племянницу в момент интимной близости с личным
шофером Эмилем Морисом: беседы за роялем наскучили ей, и она решила пофлиртовать, пока
дядя делал большую политику. Но это маловероятно: те, кто навредил фюреру, и даже те, кто
просто числился в потенциальных врагах, безжалостно уничтожались им. Что касается
Мориса, он долго еще возил бесценного босса и пользовался его особой благосклонностью.
Именно ему принадлежит одно из самых ярких свидетельств о восторженном преклонении
женщин перед фюрером. «15—16-летние девушки, — вспоминает шофер, — рискуя жизнью,
бросались под колеса автомобиля, чтобы удостоиться прикосновения сверхчеловека.
Ежедневно он получал тысячи писем от женщин, которые хотели иметь от него ребенка».
Причину самоубийства девушки следует искать в исключительном характере сексуальных
взаимоотношений партнеров. Английский историк Десмонд Сьюард утверждает, что
отношения эти, если не брать в расчет кровосмесительного аспекта, могли быть вполне
нормальными, разумеется, принимая в расчет небольшое расстройство половых функций
фюрера.
Отсутствие глубоких человеческих привязанностей у Гитлера работало на него в
политическом плане: он воспринимал людей лишь как фигуры, которыми можно играть.
Никто не мог преодолеть ту зону, ко-
89
торой он отделил себя от других, люди из ближайшего окружения были удалены всего
лишь на меньшую дистанцию, чем посторонние. Характерно, что самые сильные чувства
он испытывал к некоторым покойным. В личных покоях его резиденции в Оберзальц-
берге висел портрет матери и умершего в 1936 году водителя Юлиуса Шрека, портрета
отца не было, и Гели Раубаль была ему после смерти также явно ближе, чем при жизни.
«В известном отношении Гитлер просто не человек, он недостижим, до него не дотя-
нешься», — отмечала Магда Геббельс уже в начале тридцатых годов. Находясь на
вершине власти в центре внимания миллионов, он сохранял в себе нечто от того
бесследно исчезнувшего молодого человека венского или мюнхенского периода,
обстоятельства жизни которого были неизвестны даже ближайшим родственникам.
Альберт Шпеер, в ком он временами, не без сентиментальных чувств, видел воплощение
своей юношеской мечты о блестящей и изящной жизни буржуа, заявил на Нюрнбергском
процессе: «Если бы у Гитлера вообще были друзья, то я наверняка был бы одним из них».
Но и он не преодолел барьера, отделявшего Гитлера от других, и, несмотря на столь
многие дни и ночи, проведенные вместе за разработкой планов и совместными
грандиозными мечтами, он никогда не был для фюрера кем-то большим, чем
исполнителем, которому отдавалось предпочтение перед другими. Хотя Гитлер и называл
его, воздавая необыкновенную честь, «гением», он оказывал ему доверие только в рамках
деловых вопросов. Оно отсутствовало и в отношениях интимных, не было его и в связи с
Евой Браун: в отличие от Гели Раубаль, она была лишь его любовницей, со всеми
страхами, играми в прятки и унижениями, с которыми связано это положение. Она сама
рассказывала, как она сидела три часа рядом с Гитлером во время ужина в мюн-
90
хенском отеле «Четыре времени года», а он ей не разрешал говорить с ним, только
незадолго до ухода он сунул ей «конверт с деньгами».
Итак, как все же развивались отношения дяди и племянницы? После очередных выборов
Гитлер вернулся в Берхтесгаден, источник своего вдохновения. Наконец он имел
собственный дом в горной местности Оберзальцберг. Это был обычный деревенский дом
в баварском стиле, окруженный деревьями, с валунами на крыше, чтобы в бурю ее не
сдуло. Ему повезло в том, что хозяйка, вдова промышленника, была членом партии и
сдала дом фюреру в аренду всего лишь за сто марок в месяц. Гитлер сразу же сообщил эту
новость сводной сестре Ангеле, живущей в Вене, и попросил ее взять на себя обязанности
хозяйки дома. Ангела приехала с двумя дочерьми — Фридль и Ангелой Марией, которую
домашние звали Гели. К этой живой девушке со светло-русыми волосами окружение
Гитлера относилось по-разному. Ильза Прель, жена Гесса, вспоминала впоследствии: «Не
то чтобы она была очень красивой, но в ней было то самое знаменитое венское
очарование». Ганфштенг-лю, наоборот, она не нравилась. Он считал Гели «пустоголовой
бабенкой с грубыми повадками служанки, без мозгов и характера», хотя Хелен и не со-
глашалась с ним, называя Гели «приятной, довольно серьезной девушкой», совсем не
кокетливой. А фотограф Хоффман охарактеризовал ее как «прелестную молодую
женщину, которая своими беззаботными и естественными манерами очаровывала всех». С
другой стороны, дочь Хоффмана Генриетта считала племянницу фюрера «неотесанной,
вызывающей и немного сварливой». В то же время Генриетта была убеждена, что