o 26827bf23e6c9ef9

о своем таланте, так как он прекрасно может им пользоваться, не решая

точно,

какая же из ниш в храме славы предназначена для него. Ты во что бы то

ни

стало должен исключить эту Вражью мысль из сознания пациента. Кроме

того.

Враг будет убеждать еще в одной истине, которую они все признают, но

которую

им трудно почувствовать: что они не создали самих себя, что все

их

способности дарованы Им и гордиться талантами так же глупо, как

гордиться цветом волос. Враг всегда старается отвлечь человека от

такой

гордости, а ты должен фиксировать на ней его внимание. Враг даже не

хочет,

чтобы они сверх меры копались в своих грехах -- чем скорее человек

после

покаяния займется делом, тем Врагу лучше.

Твой любящий дядя Баламут.

ПИСЬМО ПЯТНАДЦАТОЕ

Мой дорогой Гнусик!

Конечно, я обратил внимание на то, что у людей сейчас временное

затишье

в их европейской войне, которую они по-детски наивно именуют Великой. Я

не

удивлен и соответствующим затишьем у твоего пациента. Что нам

полезней:

поддержать в нем это или держать его в беспокойстве? И мучительный

страх, и

глупая самонадеянность для нас хороши. Необходимость же выбора между

ними

поднимает важные вопросы.

Люди живут во времени, но наш Враг предназначил их для

вечности.

Поэтому Он, как мне думается, хочет, чтобы они сосредоточили свое

духовное

внимание и на вечности, и на той точке времени, которую они

называют

настоящим. Ведь настоящее -- это та точка, в которой время

касается

вечности. В данном мгновении и только в нем людям открывается столько

же,

сколько Врагу нашему открыто во всей реальности. Только в данном

мгновении

людям предложена свобода. Поэтому Враг хочет, чтобы они были

постоянно

сосредоточены либо на вечности (то есть на Нем), либо на

настоящем

(размышляли бы о вечном союзе с Ним или о том, что Он их покинул, следовали

бы голосу совести, несли нынешний крест, принимали нынешнюю

благодать,

благодарили за нынешние радости).

Наше дело -- отвратить их от вечности и от настоящего. Имея это в

виду,

мы иногда искушаем человека (скажем, вдову или жену ученого) жизнью в

прошлом. Но этот метод имеет ограниченную ценность, ибо люди все-

таки

кое-что о прошлом знают: в этом отношении прошлое походит на

вечность.

Гораздо лучше, чтобы они жили в будущем. Биологические инстинкты

направляют

все их страсти именно в эту сторону, так что мысли о будущем

распаляют и

надежду и страх. Кроме того, будущее им неизвестно, и, побуждая думать

о

нем, мы возбуждаем их тягу к нереальному. Словом, меньше всего

напоминает

вечность именно будущее. Это самая эфемерная часть времени, ибо

прошлое

застыло и не течет потоком, а настоящее всецело освещено

лучами вечности. Вот почему мы всегда поддерживаем все эти

схемы

мышления, вроде Творческой Эволюции или Научного Гуманизма, фиксирующие

внимание на будущем, то есть на том, что по сути своей временно. Вот

почему

почти все пороки укоренены в будущем, а благодарность обращена к

прошлому, в

то время как любовь -- к настоящему. Страх, жадность, похоть, честолюбие

обращены вперед. Не думай, что, как только в похоти наступает

удовольствие,

грех (единственное, что нас интересует) уже позади. Удовольствие как раз

та

часть процесса, которая нас раздражает, мы охотно свели бы ее на нет, если

бы не лишились при этом и греха. Удовольствие испытывают с Вражьей

помощью и

потому переживают в настоящем. Грех, возникающий

с нашей помощью, устремлен в будущее.

Конечно, и для Врага важно, чтобы человек думал о будущем. Думал

ровно

столько, сколько необходимо, чтобы сегодня готовиться к тем делам

правды и

милосердия, которые станут насущными завтра. Работу завтрашнего дня

надо

планировать сегодня, и, хотя содержание ее взято из будущего, эта

обязанность, как и все обязанности, принадлежит настоящему. Враг не

хочет,

чтобы люди отдавали будущему сердца, устремляли к нему все свои помыслы.

Мы

же хотим. Вражий идеал -- человек, который, отработав день на благо

будущих

поколений (если в этом его призвание), вечером откладывает

всяческое

попечение, целиком

вверяясь небу, и остается лишь при терпении и благодарности, которые

требуются от него здесь и сейчас. Нам же нужен человек, терзаемый

кошмарами

будущего, гонимый идеями близящегося рая или ада на земле, готовый

преступить заповеди Врага сейчас, если мы внушим ему, что этим он

приблизит

или отвратит то,

чего ему даже не доведется увидеть при жизни. Нам хотелось бы, чтобы

род людской непрестанно и в страшных муках пытался ухватить руками

разум,

чтобы род этот никогда не был честен, добр и счастлив и все, даруемое ему

в

настоящем, нес на алтарь будущих времен.

Отсюда следует, что твоему подопечному полезней тревоги или

надежды

(что именно -- неважно) по отношению к нынешней войне, чем жизнь

в

настоящем. Однако выражение это двусмысленно. Жизнью в настоящем

можно

назвать и шутку, столь же привязанную к будущему, как и сама тревога.

Твой

подопечный может не беспокоиться о будущем не потому, что занят

настоящим, а