o 746a5c7ff3383046

пера до сих пор дают кое-что полезное, но и художники кисти могут иногда

приносить пользу народу, если в своих картинах они будут изображать его бездолье

и произвол наших охранителей. Я могу дать несколько сюжетов для картин и

ничего не буду иметь против того, чтобы ими воспользовались. Мне самому они не

нужны: я -- учитель математики (молодой человек говорил все это совершенно

серьезно). Итак, господа, вот вам сюжет для первой картины: за недоимки идея с

молотка все имущество крестьянина. Полицейских, окружающих его, необходимо

представить с зверскими рожами... При этом нужно изобразить, как с одной

стороны уводят со двора последнюю коровенку (она должна быть написана

изможденной, со впалыми боками), с другой -- мужики и бабы рассматривают

убогую одежонку хозяев, поступающую в продажу: она вся заплатанная и

перезаплатанная и представляет настоящее нищенское рубище. Это может выйти

очень недурно,-- конечно, если картина будет хорошо написана. Тогда она

послужит прекрасной иллюстрацией непроходимой бедности нашего народа.

Вторая картина: фабричный рабочий перед раскаленной печью. Это, кажется, не

требует комментариев, но для художественной разработки я могу прибавить еще

кое-что: пусть художник фотографически верно изобразит фигуру рабочего -- в

рубахе с расстегнутым воротом перед печью, докрасна накаленною, а кругом

фабрики лежит снег по колено, глубокая зима... Третья картина: до смерти

засеченная девушка лежит в глубоком обмороке, а подле...

-- Да помилосердуйте с вашими сюжетами! Ведь просто стыдно слушать! Вы так

обязательно диктуете темы картин... но ведь среди нас нет художника, который бы

мог выразить вам за них свою глубочайшую признательность! -- весь красный,

вскричал Николай Петрович Ваховский, вспылив до невероятности.

Его слова были покрыты криками неистового негодования, резкими высвистами и

топотом ног. Среди этого гвалта и отчаянного шума чаще всего раздавались

отдельные фразы: "Как вы смеете прерывать так грубо?" -- "Когда вы чуть ли не

целый час высыпали вашу ветхозаветную дребедень,-- мы молчали..." -- "Вот

какому пониманию свободы научили вас ваши обожаемые художники слова!" --

"Нахал!" -- "Крепостник!" -- "Обскурант!" -- "Вон, вон отсюда!" -- и к этому

требованию присоединилось большинство, настойчиво повторяя последнюю фразу.

-- Опомнитесь! Так унизить... Выговорить такие ужасные слова!..-- вскочив на

середину комнаты, не помня себя от волнения, кричала Вера Корецкая. Ее

худенькие щеки были мертвенно-бледны, ее руки и плечи вздрагивали, вся ее

тщедушная фигурка как-то съежилась. -- За одну вспышку. . вы выгоняете

безукоризненно честного человека! Вы сами наговорили ему хуже того, что он

вам... Вы забываете, что он уже старик! Не может же он разделять все ваши

взгляды!

-- Мы, кажется, основательно освободились от светских приемов, давным-давно

говорим в глаза друг другу все, что придет в голову, не заботясь о форме, что сейчас

же было доказано... Почему же слова Николая Петровича так возмутили вас? --

говорил Слепцов, но по его тону трудно было догадаться, порицает ли он молодежь

за фамильярность или добивается только справедливости.

-- Так пусть же хотя извинится,-- вдруг прокричал кто-то с хохотом, и все

подхватили эти слова на разные лады.-- Пусть извиняется!.. С паршивой овцы хоть

шерсти клок!..

-- От всей души приношу мои извинения... Если я позволил себе не особенно

деликатно выразить свое нетерпение относительно сюжетов картин господина

Яковлева, то ведь и меня здесь не щадят. Но могу вас уверить, господа, что мое ухо

уже давно привыкло к вашим эпитетам вроде "брехун", "золотушный эстетик" и

тому подобное; они меня нимало не раздражают. Единственно, что ущемляет мое

сердце, это ваша кличка: "старик да старик!" Даже такая великодушнейшая особа, как Вера Алексеевна, и та не забывает ее. Позвольте же вам заметить, что я стар

только по сравнению с вашею лучезарною молодостью: мне тридцать восемь лет, я

считаю себя еще совсем молодым человеком и даже не теряю надежды жениться по

страсти.

Дружный хохот и бурные аплодисменты были ему ответом.

Яковлев как ни в чем не бывало продолжал свою речь, точно весь инцидент

совсем не касался его.

-- Такие картины,-- опять начал он совершенно покойно и обстоятельно,-- сюжеты

которых я привел для примера, могли бы усиливать значение наших обличений и

нашей пропаганды. Теперь сделаю вывод из сказанного мною: необходимо

уничтожить то, что служило прихоти барства, и оставить из старого все, что может

пригодиться на пользу народа.

-- Один назовет прихотью то, в чем другой увидит только пользу,-- не унимался

Николай Петрович.

-- Зачем же иметь в виду реакционеров и дураков? -- оборвал его Яковлев.

-- Ну, насчет этого мне с вами не столковаться!..-- И Ваховский обратился к

кружку молодежи, сгруппировавшейся в другом конце комнаты: -- Я хочу

поговорить с вами о другом. Вы то и дело нападаете на мою дорогую ученицу

Ольгу Николаевну Очковскую... Многие, пожалуй, даже начнут косо смотреть на

нее за высказанные ею взгляды на брак и любовь... Но ведь разногласие у вас с нею