o a3f5f3fb25c31a8f

незаметно вредить, завязывать знакомства с немцами, доставлять в лагерь как можно больше

сведений о положении на фронтах, выискивать среди немцев антифашистов, познакомиться с

русскими людьми, насильно угнанными в Германию, и военнопленными, работающими в

городе. И моряки, проявляя удивительную изобретательность, успешно выполняют эти задания.

…Кочегар с «Эльтона» Шиман работает на токарном станке в мастерской. Вернее, помогает

мастеру., Подает ему инструмент, точит резцы. Мастер не нарадуется: «Хороший рабочий.

Исполнительный. Всегда— яволь, яволь. Надо ему поручить самостоятельную работу». И

моряку поручают точить детали. Проверили первый десяток. Хорошо! А в результате вся партия

оказалась запоротой.

— Как ты мерил, унтерменш? — в гневе кричит мастер.

— Яволь! Как вы приказали.

— О, идиот! Я показывал по-другому.

Шимана переводят на земляные работы. Во дворе мастерской они вместе с механиком Жабенко

роют канаву. Стоп! Наткнулись на электрокабель. Один мимолетный взгляд друг на друга — и

Жабенко засыпает кабель землей. Моряки садятся отдохнуть. Но конвоир уже тут как тут.

— Опять сидеть? Работать, работать! Бистро, бистро! — Он замахивается автоматом.

Моряки «в испуге» вскакивают, хватают кирки и начинают лупить по кабелю. Сноп искр!

Конвоир в ужасе кричит:

— Стоп!

Но уже поздно. Кабель перебит до основания. Мастерская встает почти на двое суток.

Виновных нет. Никто не знал, что в этом месте проходит кабель…

Машинист Володя Андреев меняет с мастером в деревообделочном цехе циркульные пилы.

Проявляет сметку и дисциплину.

— Можешь менять пилы сам? Мне надо уйти на час, а простаивать нельзя. Эй, Вальтер,

присмотри за ним, — говорит мастер конвоиру и уходит.

Володя меняет пилы. Он устанавливает их режущими кромками зубьев в обратную сторону.

Включает ток, все пилы разлетаются на куски. О, идиот! Они ничего не соображают, эти

русские. Тупы, как бревна. Из-за них мастер должен получить выговор, а может быть, его

обвинят в саботаже. Ведь он ушел…

Интернированные продолжают «трудиться». Они сыплют песок в буксы вагонов, ломают

станки, разбивают ящики с ценным грузом, суют гвозди в машины, обрывают, где возможно,

провода… «Тянут резину» с выполнением приказаний. С виду исполнительные,

дисциплинированные, только и слышишь от них: «Зер гут. Яволь! Айн момент!» — а работа

почему-то не двигается.

…Москву отстояли. Ленинград героически обороняется. Об этом знают все интернированные,

но настроение у людей подавленное. Знают моряки и о том, что пали Севастополь, Одесса,

гитлеровцы прорываются к Волге, лезут к Баку… Газеты все еще полны сообщениями о

победах на суше и на море. Бородатый капитан Прин, потопивший английский крейсер «Роял

Оак», сейчас получил еще одну награду — брильянтовый крест с дубовыми листьями — и

весело улыбается со страниц газет.

Партийное бюро внимательно следит за настроением людей. Надо как-то отвлечь их от тяжелых

мыслей, занять чем-нибудь… Чем, как? Сейчас трудно сказать, у кого первого зародилась мысль

создать курсы штурманов двухсоттонников и механиков третьего разряда, но такие курсы были

созданы. Теперь, в хорошую погоду на плацу, а вечером в камерах, занимаются по захваченным

с судов учебникам матросы и кочегары. Матросов консультируют капитаны, кочегаров—

старшие механики. Учатся серьезно. Придется держать экзамены. Комиссия уже готовит

экзаменационные вопросы. А через несколько месяцев наступает и день самих экзаменов.

Ничего, что председатель комиссии Балицкий, капитаны Богданов, Новодворский и наши

«деды» Долженко и Устинов не имеют на рукавах золотых нашивок, ничего, что на ногах

деревянные колодки и безумно хочется есть. Со всею строгостью спрашивает комиссия. По-

настоящему волнуются экзаменующиеся. И по-настоящему радуются, когда им вручают

свидетельства — не отпечатанные, а написанные чернилами на серой тетрадочной бумаге с

четкой надписью вверху: «Подлежит обмену на диплом в конторе капитана Ленинградского

порта». Ленинградского? Вернемся ли? Вернемся, ребята, будете еще плавать, надейтесь, не

опускайте голов.

И действительно, по возвращении на Родину бывшие матросы Кузнецов, Сныткин, Леонов,

Люсков, Атарщиков, Козодеров и многие другие получили дипломы штурманов

двухсоттонников и механиков третьего разряда. Вюльцбургская комиссия была признана

правомочной.

К капитану Дальку, секретарю подпольной партийной организации, подходит Мудров. Лицо у

него необычно серьезное.

— Савва Георгиевич, — говорит повар, — я не знаю, можно ли, но, если можно, примите меня в

партию. Мне кажется, сейчас самое время…

— Почему самое время?

— Если умирать — то коммунистом. Ведь другой-то веры у меня нет.

— Зачем же умирать? С этим торопиться не надо.