О бедном монахе замолвите слово.

Деньги жгут кошелек — удовольствия ждут,

Но фантазии нет — Ма немного тупой,

Гуаньмина в бордель его ноги несут.

Старый страшный сарай, и старуха при нем,

Тусклый синий фонарь мрачно с крыши свисал,

Гуаньмин захотел туда насовсем,

От коров и овец он немного устал

Бабке деньги свои ссыпал ловко в карман,

О тех самых «певичках» всю жизнь ведь мечтал,

Он ворвался в сарай, резко, как ураган,

И услышал там: «Брат, я давно тебя ждал!».

Там «певичка» сидит, он высок и широк,

Ликом страшен, небрит, перегаром вонюч,

Говорит: «Заходи! Раздевайся, дружок!»

Гуаньмин от тех слов стал ужасно пахуч.

«Заплатил за любовь? Буду нежен я, верь!»

В душу юного Ма смертный холод проник,

Он хотел убежать — но захлопнулась дверь

Ночи тьму разорвал гуаньминовый крик.

Над рекою Чжуцзян снова ярок рассвет,

Рядом маковый луг песню ветра поет,

Вспоминая о том, чего больше нет,

Юный Ма на карачках к дому ползет.

Нет штанов, нет любви, настроения нет,

Нету сил, чтоб к овечкам вернуться скорей,

Он нарвал бы им маков огромный букет,

Проклиная певичек и гадких друзей.

Но нет сил рвать букет, лучше все позабыть,

Ма в канаву заполз, чтобы там полежать,

Кстати, маки ведь можно не только дарить,

А для этого все же их можно нарвать.

Подсушить, оторвать от портянки кусок,

Чтоб скорее небритых певичек забыть,

И свернуть, и вдохнуть терпковатый дымок,

И в мир грез опиатных скорее уплыть…

Вариант 2. by Владимир Ильин edition.

Ма Гуаньмин отдыхать полюбил

На цветущих лугах красных маков.

Подобравши плоды, он тот мак раскурил

Вобрав в легкие вкус опиатов

Но где легкость души, отчего ее нет?

Неужели друг наш, что именем Ма

Вместо плода собрал и вдохнул

Лепешку дерьма?

Близорукий бедняга наш Гуаньмин

Ведь не первый раз с ним такое!

То пойдет в бордель для мужчин

Пропадет там на сутки, на трое

И лишь только под самый конец разглядит

Что конец у девиц посолидней героя

Или, слышал я случай, как овцу огуляв

Говорил с братом Ма, как мужчина с мужчиной

Мол, не видел, ее не желал и был дико не прав

Но и ты, говорит, не носи шерстяные лосины

Но вернемся обратно, к цветочным лугам

К табунам Лошадей Грязи Цветочной

Что Ма Гуаньмину привиделись там

Вместе с бабкой-певичкой, знакомой заочно

Он дышал и дрожал, чуя топот копыт

Покрывался Ма потом от страха

Прижимался к земле, чуя ужас и стыд

Продолжая курить какаху

Вот ползут Небесные крабы

Ровным рядом, от неба до края земли

Вот стоит над Ма та самая баба

Говорит, господарь, я на мели

Сладких утех не желаете ли?

Но наш Гуаньмин близорук и не видит старуху -

Красотка в ушах его песней звучит

И ласковым словом, «моей черепашкой»

К забавам постельным, чертовка, манит.

И вот уже Ма Гуаньмин не теряет минут

Одежды — долой, приличия лишни!

Моя Ло Шуань! — его губы орут,

Уста лобызают соленую вишню!

Чем оно все закончилось, узнать присутствующим было уже не суждено — оратора прервали. Судя по грохоту и гневным воплям, юного Линь Кэ начали бить.

А ведь он не добрался даже до середины!

Глава 10

Как мне напрасно начало казаться, делать в Дунху нам было больше нечего, и настала пора отправляться дальше. Чем мы и собирались заняться. Нашли недорогую гостиницу, и в планах было хорошенько выспаться чтобы утром отправиться в путь, но у судьбы на меня оказались другие планы: уже под вечер в не самую богатую, но и не самую убогую комнату гостиницы, занятую этим старым праведником, приперся юный мастер легкой кисти и красного словца по имени Линь Кэ. Под мышкой он нес тубус из дорогой тисненой кожи, а на лице его блуждала легкая улыбка победителя. Сей достойнейший отпрыск семьи Линь уже успел сменить свой ужасный балахон на костюм из красного шелка и теперь источал ауру настоящего Молодого Мастера, который способен преуспеть в любом начинании, за что бы ни взялся. Ни слегка распухший нос, ни умело заретушированный толстым слоем пудры подбитый глаз — ничто не могло испортить этот утонченный образ юного ученого.

— Мне удалось победить, почтенный Дао-лаоши! — торжественно провозгласил он, едва переступил порог. — И все благодаря вашей мудрости!

Я степенно покивал головой в ответ, однако, цель визита юного художника оставалась для меня неясной: за стихи он расплатился обедом, так что, по моему разумению, были мы с ним в расчете. Но, если он продолжал считать себя обязанным, и собирается теперь пригласить меня на ужин — что ж, так тому и быть. Этот Дао Ли со всем присущим ему смирением безропотно принимает все превратности бытия.

— Поистине само Небо послало мне встречу с вами, учитель Ли, и без ваших наставлений я бы не смог одолеть этот мусор, позорящий семью Ма, — продолжил он почесывать мое чувство собственной важности. — Вот, посмотрите на это!

С этими словами юный художник предъявил мне, и явившейся из соседней комнаты Ванкси, тубус.

— После ваших стихов, мастер, победить этих бездарных отбросов было просто, как съесть кусок пирога, — вдохновенно провозгласил юный мастер Линь, откидывая крышку емкости и добывая оттуда свернутый в рулончик холст. — Прекраснейшая Ло Шуань, лишь бросив взгляд на мое творение, объявила меня победителем. Взгляните и вы, почтеннейший!