О бисере, бусах и прошлом времени. Воспоминания московского коллекционера

Моим научным руководителем с самого начала работы в Гиредмете был Михаил Ильич Иглицын, который не обременял нас подробными указаниями, как и что делать, но, как я теперь понимаю, зорко следил за тем, чтобы все работы, выходившие из отдела, соответствовали нормальному академическому уровню. К сожалению, ему не очень везло с карьерой, он успел защитить докторскую, но скончался от инсульта в 61 год. У него в аспирантуре параллельно со мной делали диссертации и почти одновременно защитились Галина Ивановна Воронкова и Елена Викторовна Соловьева. Галя отличалась миловидностью, моложавостью и замечательными афоризмами, которые до сих пор в ходу у всех ее знавших: «Все, что мы знаем, мы знаем из книг» (теперь книги смело можно заменить на Интернет), «Мужа надо брать на корню» и нравоучительная тирада, адресованная слушателям подготовительных курсов, на которых она преподавала. Они попытались назвать ее «девочкой» и получили в ответ: «Между прочим, эта девочка закончила физфак МГУ, и поэтому будем называть ее в дальнейшем Галиной Ивановной». Лена Соловьева, прекрасный физик-экспериментатор и отчаянный полемист, долгое время была неотъемлемой частью нашего дружеского триумвирата, душой которого была физик-теоретик Наталия Сергеевна Рытова.

Наташа Рытова

Я до сих пор помню, как я в первый раз увидела Наташу в обшарпанном коридоре Гиредмета, который она освещала своей прелестной улыбкой. Она была уже младшим научным сотрудником, и мне, всего-навсего дипломнику, очень польстило, что такой большой человек меня заметил и даже улыбнулся. Наташа, действительно, была всегда исключительно доброжелательна, но в тот раз ее улыбка, как я теперь понимаю, была не персонифицирована, а связана просто с плохим зрением.

Первые признаки симпатии возникли на почве совместной реконструкции старинной английской «Баллады о принце Джоне», которой мы занялись во время одного из обеденных перерывов. Мне повезло, ее я знала довольно неплохо. Если бы речь зашла о каком-нибудь другом стихотворном произведении, гармонии душ, возможно, и не возникло бы, потому что Наташа знала поэзию на два порядка лучше меня. Мы дружили с Наташей и ее семьей больше 50 лет. Я восхищалась ее родителями: крупнейшим ученым, членкором РАН Сергеем Михайловичем Рытовым и ее милой, умной мамой Суламифью Сауловной Бахмутской. Постепенно их семейство увеличивалось. Наташа вышла замуж за молодого теоретика из Свердловска Володю Шаврова, и у них с небольшим интервалом появились две прелестные дочки, Таня и Женя.

Незадолго до свадьбы Наташа с Володей поехали на Кавказ и остановились там в каком-то высокогорном приюте, которым заведовала старушка «кавказской национальности». Увидев Наташу, она обмерла от такой красоты и все время их пребывания ходила за ней, благословляя Аллаха, который позволил ей дожить до встречи с такой красавицей. При этом она время от времени пыталась поцеловать край ее ковбойки. Володя в качестве жениха показался бабуле совершенно неподходящим, и она настойчиво предлагала Наташе посватать ее за любого джигита, который будет только счастлив, обретя такую невесту. Наташа не поддалась искушению, а я в результате совершенно пересмотрела свой взгляд на ее внешность, внезапно увидев, что она точь-в-точь походит на миниатюры красавиц в старинных персидских рукописях.

Вскоре после свадьбы Наташа с Володей поселились в маленькой кооперативной квартире на Верхней Масловке. В какой-то момент там понадобилось заменить потекшую трубу, и Наташа принялась ходить в правление, пытаясь организовать замену. Мы жили в эпоху развитого социализма, и трубы, естественно, не было. Наконец, кому-то из правления вся эта история надоела, и он в сердцах сказал: «Что вы все ходите! Где вы работаете?! Неужели нельзя там взять трубу?!» Председатель правления объяснил ему, что они оба теоретики, и правление, осознав их тяжелое положение, выделило им наконец вожделенную трубу.

Кроме выдающихся способностей в области точных наук Наташа еще свободно владела английским, а ее произношение вызывало восторг у англичан. Кроме того, в ее активе был начальный французский и совсем неплохой для выпускницы советской школы немецкий. Она всегда с благодарностью вспоминала свою учительницу немецкого, которая так «вдолбила» им этот язык, что ее ученики поступали в иняз без всяких репетиторов. Но самое поразительное в Наташиных школьных воспоминаниях было то, что она знала всю школьную программу, включая грамматику всех изученных ею языков.

Наташа Рытова, 1972