О бисере, бусах и прошлом времени. Воспоминания московского коллекционера

Далеко не все Наташины воспоминания о школе были такими лучезарными. Когда она училась в 10-м классе (1953–1954), произошло событие, едва не испортившее ей всю оставшуюся жизнь. Купить писчую бумагу, необходимую для школьных черновиков, было непросто. И кто-то из девочек принес в класс кипу прекрасной бумаги, на которой были напечатаны какие-то анкеты, а оборотная сторона оставалась пустой. Видимо, ее мама работала машинисткой или секретаршей и принесла с работы испорченные бланки. Девчонки с удовольствием разобрали эти листки, а увидев, что на них напечатано, принялись в меру своего чувства юмора заполнять анкеты. На вопрос «Откуда прибыл?» отвечали «Из сумасшедшего дома»; на вопрос «Место назначения?» отвечали «Канатчикова дача»[1]и т. п. Уровень остроумия был средним, но анкеты, к несчастью, оказались бланками для постановки на учет членов партии. В разгар веселья старшая пионервожатая школы отобрала одну из анкет и предъявила ее завучу в качестве доказательства антисоветских настроений среди выпускниц. Проступок был по тем временам чрезвычайно серьезным, и речь шла об исключении из комсомола и школы без права получения аттестата зрелости. К счастью, директриса оказалась достаточно разумным и дальновидным человеком. Когда ей сообщили о случившемся, она сразу поняла, что такое «ЧП» ляжет темным пятном на репутацию школы и, безусловно, коснется ее лично. Поэтому она отругала всех соучастниц преступления, но выносить сор из избы благоразумно не стала. Таким образом, Наташа смогла поступить на физфак МГУ и окончить его с красным дипломом. Дипломную работу она делала в Физическом институте Академии наук (ФИАНе), но из-за неподходящей национальности там ее не оставили, а направили по распределению в наш Гиредмет.

На работе Наташа была для нас непререкаемым гуру. Когда возникала какая-нибудь небольшая теоретическая задачка, она придвигала к себе чистый лист бумаги, брала ручку и начинала писать своим каллиграфическим почерком: «Предположим… зададим граничные условия… откуда… отсюда…» и так далее. Мы с трепетом следили за этим священнодействием. Как-то моя бабушка, узнав, что Наташа ходит на работу только два раза в неделю, призадумалась и посоветовала мне срочно перейти из экспериментаторов в теоретики. К немалому удивлению бабушки, я сказала, что с этим, пожалуй, ничего не выйдет. Действительно, для этого надо было получить пятерку по физике у Ландау, сделать диплом под руководством В. С. Вавилова, с отличием окончить физфак МГУ, быть членом семинара В. Л. Бонч-Бруевича и защитить диссертацию под его руководством. Наташина статья, опубликованная в 1966 году, цитируется до сих пор.

Иногда у нас с Наташей происходили бурные споры. Например, один из них касался принципиального расхождения во взглядах на раздельный и цельный купальники. Я считала, что дамам с особо безобразной фигурой не следует появляться на людях в бикини, а Наташа отстаивала права человека на принятие воздушных ванн независимо от конфигурации и мнения некоторых злобных окружающих.

В чем мы сходились всегда и полностью – это в категорическом неприятии лженауки и мракобесия. После очередного телевизионного диспута между учеными и какими-нибудь астрологами, экстрасенсами, священниками мы делились впечатлениями, насколько бледно выглядят «наши», которым не хватает задора, прямолинейности и отсутствия логики их конкурентов. В смысле темперамента и четкости формулировок нам обеим очень импонировал академик Виталий Лазаревич Гинзбург – бескомпромиссный борец с воинствующим невежеством. Сейчас, похоже, перевес оказывается скорее на стороне мракобесия.

Вспоминается один забавный эпизод: Алексей Венедиктов на «Эхе Москвы» со свойственной ему самоуверенностью взялся доказать, что даже в математике все относительно и два не всегда равно двум. В качестве примера привел предполагаемую драку двух взрослых мужчин и двух маленьких детей. Гневно зашипев, что это обозначает всего-навсего, что 2а не равно 2b, я выключила радио и позвонила Наташе. Оказалось, что мы с ней выключили радио абсолютно синхронно.

Казалось бы, «персидская красавица», физик-теоретик, знаток поэзии должна была быть далека от всего земного. Ничуть не бывало! Наташа замечательно готовила. Ее тейглах до сих пор всем, однажды его вкусившим, является только в самых сладких снах. А как у Наташи все было сервировано! Она знала толк в хорошей посуде и первая оценила красоту фарфора ЛФЗ, когда там только начали выпускать их знаменитые чашки с подглазурным кобальтовым рисунком. Одной такой чашкой, подаренной Наташей, я до сих пор пользуюсь в особо парадных случаях. А рядом на полке стоит блюдо, подаренное ее дочкой Женей, и удивительная гармония в стиле этих вещей наглядно демонстрирует общность вкусов дарительниц.