О благодеяниях

[1] Недостанет и дня для перечисления лиц, в своей неблагодарности доходивших до совершенного разорения отечества! Равным образом будет неизмеримым подвигом, если я начну обозревать, как неблагодарно бывало само государство в отношении к наилучшим и преданнейшим себе людям и как оно столь же часто погрешало в отношении к другим, сколько другие погрешали в отношении к нему самому. [2] Оно послало в изгнание Камилла, выслало Сципиона; изгнан был, после Катилины, Цицерон: разорены его пенаты, разграблено имение, – словом, сделано все то, что сделал бы Катилина в случае своей победы. Рутилий[301], в награду за свою невинность, должен был скрываться в Азии. Катону римский народ (однажды) отказал в претуре и совершенно отказал в консульстве[302]. [3]Все мы вообще неблагодарны. Пусть каждый спросит себя: не жалуются ли все на чью-нибудь неблагодарность? Но не может быть того, чтобы все жаловались, если не надо жаловаться на всех. Следовательно, все неблагодарны. Но только ли? Все и жадны, и злы, и трусливы, и прежде всего (трусливы) те, которые представляются смелыми. Прибавь сюда, что все честолюбивы и нечестивы. Но не надо гневаться. Прости им: они все безумствуют! [4] Я не желаю обманывать тебя, говоря: посмотри, как неблагодарно юношество! Кто настолько невинен, что не желает отцу своему последнего дня, настолько скромен, что не ожидает его, настолько богобоязнен, что не думает о нем? Много ли таких людей, которые до такой степени опасались бы смерти своей достойнейшей супруги, что даже и не думали бы о ней? У каждого подсудимого, спрашиваю я, которому оказана была защита, воспоминание о таком важном благодеянии сохранилось долее самых ближайших мгновений? [5] Всем известно следующее (явление), кто умирает без жалобы, кто в последний день жизни решается сказать: «Я жил и совершил тот путь, который даровала мне судьба»; кто уходит из этой жизни, не жалуясь, не сетуя? Но не быть довольным прошедшим есть также свойство неблагодарного. Дней всегда покажется мало, если станешь их считать. [6]Подумай о том, что высшее благо заключается не во времени: сколько бы этого последнего ни было – будь доволен! Ничего не прибавляется к счастью, если для тебя откладывается день смерти, так как от промедления жизнь становится не счастливее, а только – продолжительнее[303].

[7] Насколько будет лучше, воздавая благодарность за полученное удовольствие, не считать чужих годов, а высоко ценить и признавать за благо свои собственные? «Бог признал меня достойным этого: этого и достаточно!» Он мог бы даровать больше? «Но ведь и то (что даровано) есть благодеяние». Будем благодарны богам, благодарны людям, благодарны тем, которые что-нибудь сделали для нас самих, благодарны и тем, которые что-нибудь сделали и для наших ближних!

Глава 18

[1] «Ведь ты, – возражают нам, – до бесконечности обязываешь меня, когда говоришь: «и нашим близким». Положи же какой-нибудь предел! Кто оказывает благодеяние сыну, тот оказывает, как ты говоришь, и отцу его. Но, во-первых, спрашиваю, где начало и конец? Затем я желаю, чтобы мне непременно было разъяснено следующее: если благодеяние (оказываемое сыну) оказывается и отцу, то уже ли оно оказывается и брату, и дяде (по отцу), и деду, и жене, и тестю? Скажи мне, где надо остановиться и как долго продолжать перечень лиц? [2] Если я возделаю твое поле, то окажу благодеяние тебе, а если потушу пожар твоего дома или предотвращу его падение, то этим не окажу тебе благодеяния? Если спасу твоего раба, то окажу тебе услугу, а если спасу твоего сына, то за тобой не будет моего благодеяния?».

Глава 19

[1] Неподходящие ты предлагаешь примеры, потому что, кто возделывает мое поле, тот оказывает благодеяние не полю, а мне; и кто подпирает дом, чтобы он не падал, тот делает это для меня, так как сам по себе дом не обладает чувством. Такой благодетель имеет своим должником меня, потому что более никого не имеет. И кто возделывает мое поле, тот желает этим оказать услугу не ему, а мне. То же самое скажу и относительно раба: он – вещь, находящаяся в моей власти; его спасают для меня, поэтому я за него и бываю в долгу. Но сын сам имеет возможность принять благодеяние[304], поэтому он и принимает его, а я радуюсь (сделанному для него) благодеянию, оно (близко) касается меня, но не делает меня обязанным. [2] Однако я бы желал, чтобы ты, не считающий себя обязанным за благодеяние, оказанное твоим близким, ответил мне: имеет ли отношение к отцу доброе состояние здоровья, счастье и богатство сына? Станет ли он (отец) счастливым, если сын у него будет здоров, и несчастным, если потеряет его? Итак, что же: разве не получает благодеяния тот, кто становится, таким образом, благодаря мне и более счастливым, и освобождается от опасности величайшего несчастия?