О брачной и внебрачной жизни

Аще же пустит боярин жену великих бояр, за сором ей 300 гривен (гривна «кун», равная примерно 1/60 золотой гривны. — О. И.), а митрополиту 5 гривен золота, а менших бояр гривна золота, а митрополиту гривна золота; а нарочитых людии 2 рубля, а митрополиту 2 рубля…

Интересно, что сумма, которую получала жена «за сором», совпадала с суммой, которую получал митрополит, хотя он «сорому» и не терпел. Кроме того, она в точности совпадала с размером штрафа за изнасилование и за словесное оскорбление женщины — Ярослав не баловал своих подданных разнообразием штрафов и за оскорбление словом и делом карал одинаково:

Аще кто пошибает [изнасилует] боярскую дочерь или боярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота…

Аще кто зовет чюжую жену блядию, а будет боярьская жена великих бояр, за сором 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота…

За развод по взаимному согласию штрафовали по-разному, в зависимости от того, был ли брак венчанным. Развод невенчанных супругов стоил шесть гривен, венчанных — двенадцать. Впрочем, в те годы простой народ на Руси в основном жил в невенчанных браках — церковь этому не препятствовала и такие браки признавала (в отличие от безбрачного сожительства, за которое девиц и вдов помещали «в дом церковный», то есть передавали на церковное подворье в ведение епископа). Венчание прививалось постепенно, и только в 1774 году Святейший синод издал указ, угрожающий анафемой тем, кто жил без венца.

Развод стоил недешево, и, вероятно, не переводились мужья, которые вступали во второй брак, не удосужившись расторгнуть первый. Штрафы для таких мужей «Уставом» Ярослава предусмотрены не были, но двоеженцев насильственно возвращали к прежнему семейному очагу. Судьба их вторых жен оказывалась еще печальней: их отдавали в «дом церковный». Туда же отдавали и жен, которые изменяли мужу или самовольно уходили к другому супругу — их, в отличие от мужей-двоеженцев, в первую семью не возвращали.

«Устав» Ярослава запрещал разводиться с женой, которую поразил «лихой недуг», слепота или «долгая болезнь». С больным мужем тоже нельзя было разводиться. Не рекомендовалось и разводиться с женами, которые были изобличены в чародействе, волшбе и изготовлении зелий, — таковых жен мужьям надлежало воспитывать. Побои, наносимые мужу женой, не рассматривались как причина для развода: «Аще жена бьет мужа, митрополиту 3 гривны». А побои, наносимые жене мужем, вообще «Уставом» не рассматривались, и митрополит от таковых побоев никакой прибыли не имел. Значительно выгоднее для него оказывались мужья, которые били жен чужих: «Аще который муж бьет чюжую жену, за сором ей по закону, а митрополиту 6 гривен».

«Устав» предусматривал и законные причины для развода — все они были связаны с провинностями жены. Так, мужу следовало бросить жену, которая, узнав о готовящемся покушении на князя, не сообщила об этом своему супругу. В числе прочих причин были доказанное прелюбодеяние, покушение на убийство мужа или недонесение о готовящемся на него покушении, а также воровство у мужа. Интересно, что по другой статье того же «Устава» воровку надлежало не разводить, а воспитывать (заплатив традиционный штраф митрополиту), — видимо, князья, редактировавшие «Устав» в течение полутора веков, не всегда внимательно вчитывались в сочинения своих предшественников.

Кроме того, мужу предлагалось развестись с женой, которая «без мужня слова имет с чюжими людьми ходити, или пити, или ясти, или опроче мужа своего спати» или «опроче мужа ходити по игрищам».

У жен, живших по «Уставу», не было права не только на игрища, но и на развод, если только муж сам не хотел избавиться от своей благоверной. Значительно либеральнее подходили к этому вопросу новгородцы: они разрешали женщинам разводиться с мужьями-импотентами. Если муж «начнет красть одежду жены или пропивать», развод новгородцами не поощрялся, но допускался: обворованная жена могла купить себе свободу ценой трехлетней епитимьи. И наконец, та же епитимья разрешала проблему, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем».

Новгородцы, видимо, вообще смотрели на развод достаточно просто. Сохранилась берестяная грамота, в которой некая Гостята, жившая в Новгороде во второй половине XII века, жалуется Василю, вероятно, своему родственнику, на бросившего ее мужа: