О брачной и внебрачной жизни

Сам Иван Грозный, несмотря на ужесточение законодательства и свою крайнюю религиозность, сильно превзошел собственного отца по части смены жен. Первые три супруги царя умерли своей смертью (хотя про вторую ходили упорные слухи, что она была отравлена мужем). После этого Грозный решил жениться снова, но столкнулся с серьезной проблемой: церковь не венчает четвертый брак, даже если это брак государя. Царь созвал специальный церковный собор и поклялся, что не успел вступить со своей третьей женой в супружеские отношения, поскольку она была больна еще до свадьбы. Это было очень маловероятно, так как царские невесты проходили обязательный и очень тщательный медицинский осмотр. Но собор оставил правдивость этого заявления на совести царя, наложил на него церковное покаяние и епитимью и разрешил венчаться в четвертый раз. Однако жена Анна Алексеевна Колтовская, доставшаяся Грозному с таким трудом, чем-то не угодила супругу — не прошло и полугода, как царь развелся с ней, отправив молодую жену в монастырь.

Венчаться в пятый раз нельзя было уже никак даже царю. Поэтому в пятый брак Грозный вступил без официального благословения церкви, и Анна Григорьевна Васильчикова была «гражданской» супругой царя, впрочем, тоже очень недолго — скоро она умерла. Вскоре после брака умерла и шестая жена Грозного Василиса, вдова дьяка Мелентия Иванова, с которой царь вместо венчания «имал молитву». Сохранились не вполне достоверные данные, что перед этим царь успел заточить ее в монастырь; впрочем, официальным разводом это назвать нельзя за отсутствием официального брака. И лишь последней жене царя Марии Федоровне Нагой довелось пережить мужа. Их сыном был царевич Дмитрий, погибший в Угличе в 1591 году.

По мере того как церковь сужала круг допустимых для развода причин, отправка неугодных жен в монастырь становилась одним из самых доступных способов расторжения брака. А для жен особо деспотичных мужей и монастырь мог показаться благом. Через сто с лишним лет после Герберштейна, описавшего постриг Соломонии, другой австрийский дипломат, барон Августин Мейерберг, писал в своих путевых заметках о России:

Монастыри… в Московии очень многочисленны, но девицы там редки, много вдов, а всего более жен, разведенных с мужьями; однако ж в этих монастырях не очень-то процветает неуклонное соблюдение священных уставов. Потому что, по извращенному тамошнему порядку, комнаты замужних женщин охраняются, если не стыдливостью, то, по крайней мере, несокрушимою крепостью решеток. А ограды монахинь не запираются никакой решеткой, ни запором. Следовательно, этот любопытный пол, не сдерживаемый никаким законом затворничества, принимает к себе мужчин и, отстояв свою службу на клиросе еще до рассвета, своевольно шатается по городу везде.

Возможно, барон кое-что и преувеличил, однако дыма без огня не бывает, а от женщин, принявших постриг по необходимости, вряд ли стоит ожидать особого благочестия. Впрочем, если говорить о формальностях, то развод, при котором один из супругов постригался в монастырь, обычно сопровождался заключением специального документа — «разводной записи», в котором супруги расписывались в своем взаимном согласии. Так, в 1675 году некая Меланья, жена посадского человека Ивана Земляникина, дала мужу отпись, что «добровольно своей охотою, а не от мужни изгонки изволила постритца во иноческое житие по упрощению и по совету с мужем своим для своей немощи и скорбности». Парасковья, жена крестьянина Григория Тиханова, принявшая постриг в 1697 году, письменно разрешила «мужу повольно на иной жене законным браком ожениться».

Впрочем, уделом разведенной жены в XVII веке не обязательно становился монастырь. Сохранилось разводное письмо, которое в 1687 году Никифор Илларионович Исленьев дал своей жене Соломониде Петровне, урожденной Кожиной. Обстоятельства дела из письма не вполне ясны, но развод, судя по всему, произошел по инициативе жены — муж обещает признать развод после утверждения его патриархом и более «не бить челом», претендуя на восстановление супружества. И поскольку таковое «битье челом» представлялось возможным, то жена явно не собиралась отправляться в монастырь. Вопросы материального обеспечения жены не обсуждаются, но отвергнутый муж обещает обеспечить приданым всех трех прижитых с женой дочерей.