О брехне. Логико-философское исследование

Насколько мне известно, в этой области сделано крайне мало. Я не исследовал литературу, частично потому, что не знаю, где ее искать. Куда прежде всего надо заглянуть ― это «Оксфордский словарь английского языка». В одном из его дополнительных томов есть статья bullshit, а также статьи о различных употреблениях (важных для нас) слова bull и некоторых других слов. Об этом речь пойдет ниже. Я не обращался к словарям других языков, так как не знаю ни одного иноязычного аналога слова bullshit (bull). Другой полезный источник ― титульное эссе в книге Макса Блэка «Господство надувательства»[2]. Не могу с уверенностью сказать, насколько близки по значению слова bullshit (брехня) и humbug (надувательство, обман, вздор). Эти слова, конечно, не всегда и не вполне взаимозаменимы ― ясно, что используются они по-разному. Однако отличия в их употреблении представляются связанными скорее с изяществом слога и иными стилистическими соображениями, чем с точными значениями этих слов, которые меня более всего интересуют. Сравните, например, реплики «Брехня!» («Bullshit!») и «Вздор!» («Humbug!»): последнее куда благопристойнее и не так «сильно». Но для наших целей этими отличиями можно пренебречь, и ниже они не будут приниматься во внимание.

Блэк предлагает ряд синонимов для слова humbug, в том числе: balderdash (галиматья, ахинея и т. п.), claptrap (трескотня, показуха), hokum (дешевая риторика), drivel (белиберда, околесица и т. п.), buncombe (пустословие), imposture (подлог, самозванство) и quackery (шарлатанство). Этот список диковинных синонимов мало что проясняет. Поэтому Блэк также пытается и более прямо подойти к выявлению природы «надувательства», предлагая следующее формальное определение:

НАДУВАТЕЛЬСТВО (humbug) ― граничащее с ложью искажение собственных мыслей, чувств или взглядов для введения в заблуждение, в особенности сопровождаемое претенциозностью на словах или на деле[3].

Весьма схожее определение, видимо, приемлемо и для характеристики главных свойств брехни. Прежде чем приступить к отдельному рассмотрению этих свойств, разберем составные части определения Блэка.

Искажение с целью введения в заблуждение. Это похоже на плеоназм. Блэк несомненно имеет в виду, что «надувательство» неизбежно призвано обмануть, что это искажение ― не плод небрежности или оплошности; иными словами, оно умышленно. Таким образом, если намерение обмануть является неизменным атрибутом надувательства как класса утверждений, то свойство некоторого утверждения, состоящее в принадлежности к этому классу, определяется, по крайней мере отчасти, умыслом его автора. Соответственно это свойство не может совпадать ни с какими другими ― внутренними или внешними ― свойствами самого утверждения, с помощью которого «надувают». В этом смысле свойство «это ― надувательство» схоже со свойством «это ―ложь» и неотождествимо ни с ложностью, ни с иными свойствами утверждения лжеца; оно лишь предполагает, что лжец делает это утверждение с определенным умыслом, а именно с намерением обмануть.

Другой вопрос ― есть ли у надувательства или лжи такие неотъемлемые свойства, которые независимы от намерений или убеждений надувателя или лжеца, или же, наоборот, надувательство или ложь могут содержаться в любом высказывании при определенном умысле говорящего? Согласно одним толкованиям, ложь возникает лишь как результат ложного утверждения. Согласно другим, человек может лгать, даже если его утверждение истинно, но сам он считает его ложным и тем самым пытается ввести других в заблуждение. А как обстоит дело с надувательством или брехней? Можно ли вообще любое высказывание счесть надувательством или брехней только потому, что его автор некомпетентен и, не кривя душой, так сказать, «честно» не владеет материалом? Или же такое высказывание должно к тому же обладать и какими-то особыми свойствами?

Граничащее с ложью. Это может, в частности, значить, что у «надувательства» имеются какие-то из отличительных черт лжи, но не весь их набор. Однако Блэк вряд ли имел в виду только это. Ведь всякий без исключения случай применения языка разделяет с ложью какие-то (но не все!) свойства ― хотя бы, например, сам факт применения языка. Но, конечно, неверно было бы любое применение языка считать «граничащим с ложью»: слова Блэка подразумевают некую шкалу, на которой ложь расположена определенно после надувательства. Что же это за шкала, на которой надувательство всегда предшествует лжи? И ложь, и надувательство суть способы искажения. При этом на первый взгляд неочевидно, как именно степень искажения определяет различие этих двух понятий.