О бывшем наемнике и взрослой женщине

— Между прочим, значительная часть всего, что ты тут видишь, куплена на твои деньги. Так что можешь считать себя совладельцем.

— Отлично! Тогда тем более садись, Джу. Я сейчас домою… Что ты делала с этой кастрюлей?

— Я приготовила ее специально для тебя. Знала, что тебе понравится.

Видела, с каким интересом Олт поглядывает на него, не говоря уже про Дару, которая, наверняка, невесть что себе вообразила. А, может быть, даже узнала, видела его фото в газете. Впрочем, наверно, не так-то легко опознать генерала, бывшего советника и любовника императорской дочери, в человеке, который моет кастрюли и собирается жарить картошку. Или легко? Военная выправка сразу бросается в глаза, даже без всякого мундира.

Мы так и не объяснили ничего. К хугам… я не обязана ничего объяснять. Не сейчас. Самой бы во всем разобраться, что я имею право говорить, что нет… что мы будет делать дальше?

Сейчас я просто сидела и смотрела на него, этого генерала и любовника… не важно. Мне нравилось.

Он делал это для меня.

И мне даже захотелось, чтобы поскорее вечер и все разошлись. Выгнать их, что ли? Олта тоже отпустить домой, закрыть кафе. Гостей, конечно, так просто не выгонишь… Но не принимать заказы больше, к хугам всех… Я хочу просто побыть вдвоем. Совсем. На всю ночь.

Звякнула дверь. Пришли за Дарой.

Выгнать…

— Добрый вечер, ти Сатоцци!

Нито такой вежливый мальчик, он всегда заходит здороваться.

— Добрый вечер, Нито.

Газета у него в руках.

— Вы ведь отпустите Дару со мной, ти Сатоции?

Иногда я чувствую себя строгой матерью.

— Идите. Но завтра утром не опаздывай, Дара.

— Спасибо, Джу. Я не опоздаю!

Она берет Нито за руку, чмокает в щеку, уже почти собираясь увести.

Но вот где-то тут он замечет Итана и замирает с открытым ртом.

— Нито, идем.

— Да… простите… а… — неуверенно мнется Нито, разворачивает газету. — Простите, сенаро… а вы…

И я понимаю, что на первой полосе вечерней газеты фотография Итана, выходящего утром из поезда. И когда успели? «Генерал Гратто возвращается в Альденаер!» Невозможно не узнать.

Итан ставит кастрюлю в раковину.

— Вы что-то хотели, молодой человек? — в его голосе неожиданный лед, до звона.

ГЛАВА 40. Слезы

Марис

16 лет назад, конец лета

Его ладонь на моем бедре, так нежно поглаживает. У него нежные, чувственные пальцы, мягкие, гладкие, и это удивительно приятно, но… Я не знаю, в чем дело. Шелковая простыня, аромат свежих роз, такой, что голова кружится… свечи у изголовья.

Мне ведь только что было невероятно хорошо! Меня только что так красиво отымели во всех позах, я выгибалась и кричала, словно кошка, не в силах сдержаться. У меня до сих пор шумит в ушах и колотится сердце... Забывшись, я чуть снова не покусала его, или покусала? Чуть-чуть, не до крови. Нельзя кусаться. Нельзя… Надо держать себя в руках.

Недавно я прокусила ему губу. Не знаю, как так вышло, уже перед самым пиком, уже не соображая ничего, когда так быстро, и у меня темнело в глазах, сводило колени… и потянувшись поцеловать, я невольно укусила его… Нет, Альдаро не дернулся, не сделал ничего такого сразу, но едва кончив — вылез из постели и пошел к зеркалу смотреть, сильно ли я его… и потом найти, приложить холодное, чтобы не распухла губа.

Я даже попыталась посмеяться, но он сказал, что у него завтра важна встреча и неприлично появляться вот так. Без особого упрека, но все равно раздражение в голове слишком заметно. Мне стало стыдно. Немного.

Потом, в следующий раз, во время секса он старался меня больше не целовать. Разве что нежно касаясь губами моего плеча, моей груди или что-то страстное шепча на ухо…

Осторожно всегда. Изысканно осторожно.

И вот сейчас, когда он лежит рядом, поглаживая меня, я смотрю на него, и понимаю, что так хочется обнять, прижаться, уткнуться носом в грудь, слушая, как гулко еще колотится сердце, всем телом ощутить… Не выйдет. Чего-то важного нет между нами. Я не могу расслабиться до конца.

Я могу обнять его, но счастья в этом не будет.

И дело даже не в том, что я чувствую себя виноватой, нет. Меня ничуть не мучает совесть, что я изменяю этой жирной пьяной свинье. С Итаном у нас уже полгода ничего нет. Я не хочу, и он тоже не хочет, не пытается подойти ко мне. Мы даже не спим вместе, он спит на диване в гостиной. У него там выпивка под рукой, он пьет и спит, храпя на весь дом.

Мне не стыдно. Я совсем молода и мне так хочется хоть немного любви. Ласки. Я не могу без этого. Я никогда не изменяла бы Итану, если бы он не вел себя так.

— Ты божественна, Джуара, — тихо говорил Альдаро, у него такой тягучий бархатный голос, и так сыто блестят глаза. — Невероятно красива обнаженная. С тебя нужно писать образ Теи Плодородной Матери. Храмы озолотятся от подношений паломников, что будет приходить лишь только посмотреть на тебя.

Обычно я отвечаю ему, что он тоже хорош, как молодой бог, но…