o c24ec28d571a6d65

Федор потянулся, - так, что затрещала грязная, пропотевшая рубаха, и томно сказал: «Я бы,

раз уж я дома сегодня ночую, так в мыльню бы сходил, матушка. А то у нас оной не

заведено, в Яузе купаемся, да и то не кажный день».

-Да уж чую, - мать повела носом. «Велю истопить, конечно, попаришься всласть. А сейчас

хоша из колодца ополоснись, да одежу поменяй, готово тебе все, пошили».

Она увидела, как Федя жадно смотрит на рыбу, и сунула ему еще кусок. «И все, - ворчливо

сказала мать, - до трапезы более ничего не получишь».

Федор ухмыльнулся, и, прожевав, уже выходя из поварни, ущипнул Федосью, что

наклонилась над горшком с кашей.

Та разогнулась и мгновенно треснула брата деревянной ложкой по лбу.

-Вот те крест, Федосеюшка, - Федор поднял вверх руки, - то не я был, помстилось тебе.

-Иди уже, - рассмеялась сестра, и обернулась к Марфе: «Хороша каша, матушка, как надо».

-Лещей давайте, - приказала Марфа. «А ты, Федосья, глянь, там грибы тоже уже готовы,

снимать их надо, а то переспеют».

-Так, - Лизавета стояла, уперев руки в бока, на пороге крестовой палаты. «Скатерти-то

несите».

Марья с Прасковьей побежали в кладовую, и, повозившись там, стали, стоя на лавках,

накрывать столы. «Осторожней, осторожней, - велела Лиза, - углы-то расправляйте, и чтобы

не морщило. Сейчас у матушки ключи от поставцов попрошу, посуду будем ставить».

Девочка ушла на поварню, а Марья показала ей вслед язык. Прасковья сморщила нос и

сказала: «Ничего, Петенька вырастет, мы над ним командовать будем».

-Он мальчик, - вздохнула Марья, наматывая на палец кончик толстой белокурой косы.

«Мальчикам все можно, вон, Федя - даже и дома не ночует».

-Когда я вырасту, - кисло сказала Прасковья, поправляя венец алого шелка, что украшал ее

темные кудри, - я буду как мальчик. Буду стрелять и на коне ездить.

Марья задумалась, и, дрогнув ресницами, рассмеялась: «А я буду как девочка. Только замуж

не пойду».

-Нельзя не замуж, - озабоченно сказала сестра. «Так положено».

-А мало ли, что положено! - отмахнулась Марья.

-Положено, - Лиза возвышалась над ними со связкой ключей в руках, - не языком сидеть

трепать, а работать. Царь приедет скоро.

-Да мы его и не увидим вовсе, так, выведут нас, покажут и обратно наверх отправят, - ехидно

заметила Марья, вынося в крестовую палату тяжелые серебряные кубки.

-Федя-то, небось, будет за столом сидеть, - поддержала ее Параша. «А мы, как всегда - в

боковой горнице».

-Федя мальчик, ему можно, - ответила Лизавета.

Параша закатила вверх скошенные глаза и высунула язык в спину старшей сестры.

Марфа оглядела старшую дочь, и велела: «Кокошник-то новый надень, в этом царь тебя

видел уже, как мы в Кремль ездили».

Женщина посмотрела на сосущего грудь ребенка, и, вздохнув, поцеловала его в смуглую

щечку: «Ну вот, Петенька, следующим годом уже и в Англию отправимся. Знаешь, как на

море хорошо – легко, свободно, ты уже большой будешь, понравится тебе на корабле».

-Маменька, - Федосья, укладывая темные косы, вдруг жарко, мгновенно покраснела, - а если

мне что надо спросить будет, вы ж тут останетесь…

-У миссис Стэнли же можно спросить, - мать улыбнулась, положив сына в колыбель. Он

поднял ручки вверх и, засмеялся. «Глаза-то у тебя, какие, Петенька, - вдруг вздохнула

Марфа, - смотрю на тебя и батюшку твоего покойного вижу».

-Ну, - Федосья смутилась, - она ж чужой человек. Стесняюсь я, и еще, - она опустила голову,

- вдруг не угожу я чем, не понравится, ему…

Мать наклонилась над Федосьей и обняла ее. «Да чем ты можешь не угодить – что на

брачном ложе быть может, так ты все знаешь, я тебе еще тем годом рассказала, как крови у

тебя пошли, да и муж твой – не юноша, человек взрослый, понимающий. Все хорошо будет».

Федосья вдруг стала перебирать – один, за одним, - нежные, сильные пальцы матери. «А у

тебя как с батюшкой покойным, было? - спросила она, не поднимая глаз.

-Мы друг друга более жизни любили, - вздохнула Марфа, - коли так любишь, так Господь

тебе только лишь добро дает, ничего иного. Не было времени, чтобы я с отцом твоим

несчастлива была, и, как мы с ним опосля разлуки повстречались, то я думала, что так и

проживем вместе, до конца дней наших. А видишь, как получилось, - Марфа чуть вздохнула.

-Ты же можешь еще раз замуж выйти, - сказала дочь, надевая кокошник.

-У меня, дорогая, окромя тебя, еще пятеро детей на руках, - ехидно сказала Марфа,

поднимаясь, - немного на такое богатство охотников-то найдется.

Мне вас всех сейчас надо на ноги поставить, и в люди вывести, - вона, - она кивнула на

колыбель, где мирно спал Петенька, - ему отец дело оставил, так пока он в года не войдет, я

конторой управлять буду, по доверенности. То тоже дело нелегкое.

Ладно, ты, как ожерелья-то наденешь, вниз спускайся, вместе с тобой и Федором гостей

встречать будем.

Мать поднялась и вышла, а Федосья, обвивая вкруг высокой шеи изумрудное ожерелье,

вдруг приостановилась, и вздохнула: «Господи, хоша бы увидеть его скорее!»

Она нашла в шкатулке последнее, еще зимой полученное письмо жениха и перечитала:

«Повенчаемся мы с тобой в городе, у Святой Елены, а потом еще дома наш брак

благословят, как это и положено.