О Чехове

..."Я У Вас в долгу: я не ответил на Ваше письмо, в котором Вы сообщили о переводе моей "Палаты № б" на английский язык, я сделал это, то есть не ответил - умышленно. Вы желали получить от меня автобиографию, а для меня это нож острый. Не могу я писать о себе самом".

..."В последней (январской) книжке "Русской мысли" напечатан мой рассказ "Черный монах". Это рассказ медицинский. Трактуется в нем мания величия".

***

А. С. Суворину, 15 августа 1894. Мелихово.

..."Иногда бывает: идешь мимо буфета III класса, видишь холодную, давно жареную рыбу и равнодушно думаешь: кому нужна эта не аппетитная рыба? Между тем, несомненно, рыба эта нужна, и ее едят, и есть люди, которые находят ее вкусной. То же самое {270} можно сказать о произведениях Баранцевича. Это буржуазный писатель, пишущий для чистой публики, ездящей в III классе. Для этой публики Толстой и Тургенев слишком роскошны, аристократичны, немножко чужды и неудобоваримы. Публика, которая с наслаждением ест солонину с хреном и не признает артишоков и спаржи. Станьте на ее точку зрения, вообразите серый, скучный двор, интеллигентных дам, похожих на кухарок, запах керосинки, скудость интересов и вкусов - и Вы поймете Баранцевича и его читателей. Он не колоритен; это отчасти потому, что жизнь, которую он рисует, не колоритна... Он фальшив ("Хорошие книжки"), потому что буржуазные писатели не могут быть не фальшивы. Это усовершенствованные бульварные писатели. Бульварные грешат вместе со своей публикой, а буржуазные лицемерят с ней и льстят ее узенькой добродетели".

Как это верно! (И. Б.).

***

А. И. Эртелю, 15 октября 1894, Москва.

...

..."Кстати я написал Суворину, чтобы он прочел Ваших "Духовидцев" превосходная вещь. Вы великолепнейший пейзажист, замечу в скобках".

...

..."прислушиваясь к разговорам, видишь теперь, до какой степени наивен и суеверен русский интеллигент и как мало у него знаний... он боится иметь собственное мнение и так мало верит себе..."

{271}

***

А. В. Жиркевичу, 10 марта 1895.

...

..."Стихи - не моя область, их я никогда не писал, мой мозг отказывается удерживать их в памяти, и их, точно так же, музыку, я только чувствую, но сказать определенно, почему я испытываю наслаждение или скуку, я не могу".

***

А. С. Суворину, 16 марта 1895, Мелихово:

..."Моя мать, заказывая мяснику мясо, сказала, что нужно мясо получше, так как у нас гостит Лейкин из Петербурга. "Это какой Лейкин? - изумился мясник. - Тот, что книги пишет?" и прислал превосходного мяса. Стало быть, мясник не знает, что я тоже пишу книги, так как для меня он всегда присылает одни только жилы".

***

Ему же 13 апреля, Мелихово, 1895 г.

...

..."Буржуазия очень любит так называемые "положительные" типы и романы с благополучными концами, так как они успокаивают ее на мысли, что можно капитал наживать и невинность соблюдать, быть зверем и в то же время счастливым".

{272}

***

Ф. О. Шехтелю, 15 февраля 1896 г., Москва.

..."Сегодня вечером мы у Льва Толстого, вернемся от него в 11 часов. Если найдете возможным повидаться с нами после 11, поужинать и проч., то не пожалуете ли Вы в оный час в "Славянский базар".

***

В. Г. Короленко, 19 февраля, 1896 г., Мелихово.

..."На вечер Г. И. Успенского едва ли попаду, так как выбраться из дому теперь мне нелегко и так как, вообще говоря, на вечерах я не читаю. Достаточно мне почитать 3-5 минут, как во рту у меня сохнет, голос сипнет, и я начинаю непрерывно откашливаться.

У Вукола я не праздновал. Проездом через Москву был у Льва Толстого и с удовольствием провел у него часа два".

***

Вл. И. Немировичу-Данченко, 26 ноября, 1896 г.

Мелихово:

..."Говорить о литературе? Но ведь мы о ней уже говорили. Каждый год одно и то же, одно и то же, и все, что мы обыкновенно говорим о литературе, сводится к тому, кто написал лучше и кто хуже; разговоры же на более общие, более широкие темы никогда не клеятся, потому что, когда кругом тебя тундра и эскимосы, то общие идеи, как неприменимые к настоящему, так же быстро расплываются и ускользают, как мысли о вечном блаженстве. Говорить о своей личной жизни? Да... мы, пожалуй, поговорили бы, но тут уж мы {273} стесняемся, мы скромны, неискренни, нас удерживает инстинкт самосохранения, и мы боимся. Мы боимся, что во время нашего разговора нас подслушает какой-нибудь некультурный эскимос, который нас не любит

и которого мы тоже не любим... Я боюсь нашей мора

ли, боюсь наших дам..."

***

Ф. Д. Батюшкову, 15 декабря, 1897 г., Ницца.

...

"Вы выразили желание в одном из Ваших писем, чтобы я прислал интернациональный рассказ, взявши сюжетом что-нибудь из местной жизни. Такой рассказ я могу написать только в России, по воспоминаниям, и никогда не писал непосредственно с натуры. Мне нужно, чтобы память моя процедила сюжет и чтобы на ней, как на фильтре, осталось только то, что важно и типично".

***

1898