О чем говорят кости. Убийства, войны и геноцид глазами судмедэксперта

И вот спустя три дня после Кибуе, оставив там все эти тела, я поглощала свой ужин на борту самолета. В нескольких рядах от меня сидели Дин и Стефан (Билл летел первым классом), а я думала об отношениях, которые сложились у нас за время этой миссии. Мы вернулись во внешний мир, но эксгумация почти пяти сотен тел из одной братской могилы осталась в нашей общей истории. Две трети жертв были женщинами и детьми. Их всех убили. Мы начали со скелетов с поверхности холма, с присыпанными землей и выбеленными солнцем костями и разбросанными по подлеску ребрами (что было правильно), а затем проникли в глубь могилы: нас встретили скелетированные и мумифицированные тела с прилипшими к черепу волосами, одетые в обесцвеченные прилипшей землей лохмотья; затем, под верхними слоями, хорошо сохранившиеся тела, сложенные вповалку, практически без земли между ними, рука рядом с рукой, ресницы рядом с бородами, младенцы, привязанные к спинам матерей, в не успевших потерять яркие цвета одеждах. Мы смотрели на все это спокойно, пока работали в могиле, но теперь, в светлой и чистой кабине самолета, я испытала настоящий шок от увиденного. Перед моими глазами стояли вереницы трупов, горы одежды и костей. Меня окутала печаль – их смерть была оглушающей, ослепляющей, невыносимой в своей реальности.

Когда я наконец оказалась в воздушном пространстве Соединенных Штатов, я уже чуть успокоилась. Более того, за пару часов до этого момента я даже смогла улыбнуться, когда Билл прощался со мной и коллегами в аэропорту Брюсселя.

– Вы хорошие специалисты. Купите себе теплую одежду. У тебя тот же номер телефона, да? А у тебя? – сказал он.

Устроившись на своем месте, я смотрела фильм, шедший на экране в нескольких рядах впереди меня. Это была комедия «Достать коротышку», и я никогда раньше его не видела. В этом фильме есть такая сцена: ночь, один мужчина стоит, прислонившись к перилам. Напротив него – второй. Второй стреляет в первого, и тот падает на землю, перекувыркнувшись через перила. Даже не слыша звука и не зная контекста, я подпрыгнула на своем сиденье. Меня охватил гнев. Я думала: «Это неправильно… нельзя такое показывать!» Я оглядела пассажиров – наверняка их тоже возмутила эта сцена, – но увидела лишь людей, поглощенных чтением глянцевых журналов, желающих получить сливки вместо «просто молока» в свой кофе. Меня это ужасно взбесило, я не знала почему. И я заплакала – не оттого, что меня напугала сцена из фильма, а потому, что моя реакция на нее была непривычной. Мне не нравилось чувствовать, что я не контролирую свое тело. Но мой гнев по поводу сцены в фильме и разочарование, вызванное самодовольной отчужденностью окружавших меня людей, были, в конце концов, лишь побочными эффектами закончившейся миссии. Много позднее ко мне пришло осознание, насколько другим человеком я стала после той миссии. Я не хотела, чтобы это смятение охватило меня, а потому вдохнула, заставила себя перестать плакать и откинулась на спинку кресла. Я ощущала себя чужой в этом мире.

Глава 6 Жизнь после

После моей первой миссии в Руанде мне довелось поучаствовать еще в шести, и всякий раз, улетая домой, я сталкивалась с «синдромом возвращающегося». Все начинается в самолете или еще во время ожидания рейса. Я чувствую себя пришельцем, пусть даже вокруг меня одни военные, летящие в отпуск оттуда же, где я работала. Потом наступает момент первой пересадки. Меня всегда шокирует вид нового, современного аэропорта, насколько там все автоматизировано, чисто, без следов войны или иной беды. Магазины дьюти-фри – отдельная история: все эти изысканные духи и позолоченные авторучки выглядят абсурдно, после того как буквально пару дней назад я видела, с какой готовностью принимает в дар просроченные пайки группа вполне респектабельных людей.

Аэропорты – транзитные точки, через них проходит множество людей со всего мира, тогда как в тех странах, где я работала, местное население было сравнительно моноэтнично, по контрасту с многонациональным составом гуманитарных организаций.

Когда я попадаю домой, меня всегда поражают работающие уличные фонари, дороги, не изрытые гусеницами танков, и тот факт, что людям не нужно держаться обочин, чтобы избежать мин. Я благодарна за все это и чувствую себя в безопасности, хотя еще примерно неделю просыпаюсь ночью, не понимая, где нахожусь. Я не распаковываю вещи несколько дней и при этом продолжаю носить одежду «с миссии». Трудно перестраиваться.