О чем молчали звезды

Они хотели обменяться рукопожатиями, но в последний миг передумали и вместо этого крепко, по-мужски обнялись, и каждый из них вздрогнул, ощутив внутреннее тепло друг друга.

Проводив гостя до ворот, профессор долго смотрел ему вслед, пока тот, помахав на прощание, не скрылся за поворотом.

Вернувшись, Закиров долго сидел в кресле, восстанавливая и оценивая только что произошедшие события. Перед ним возникало множество самых разных вопросов, ни на один из которых он пока не мог дать прямого и однозначного ответа.

Проведя рукой по усталому лицу и вспомнив, что, пребывая в состоянии дачной эйфории, не брился уже несколько дней, он медленно поднялся с кресла и направился в ванную комнату.

Профессор сразу его заметил. Это был сделанный из перламутровой кожи и инкрустированный золотыми узорами необыкновенной красоты пояс. Учёный долгое время стоял в растерянности, затем, осторожно взяв его в руки, покинул ванную и зашёл в свой рабочий кабинет.

Положив находку на стол, он сел рядом и предался размышлениям. Конечно, эта вещь принадлежала только что покинувшему его дом незнакомцу. Он был единственным из посторонних, кто заходил в ванную комнату, и лишь он мог оставить его там. Но осознанно или случайно? Странный, странный человек! Мало того что он оставил после себя столько вопросов, так преподнёс ещё и эту очередную, возможно, самую неразрешимую загадку.

Однако, какой восхитительный пояс! Этот тонкий, необычный рисунок узоров! Эта изящная, нерукотворной красоты пряжка! Эти расшитые золотом кармашки… Но для чего они?

Из какого-то ребяческого любопытства профессор, открыв клапаны кармашков, приподнял пояс над столом и потряс им. На стол, весело подпрыгивая, посыпались мелкие гранёные кристаллики. Они были такой неземной красоты, что профессор на какое-то время потерял дар речи. Боже мой, неужели это не сон? Неужели он видит это собственными глазами?

Учёный, встречавший и исследовавший за свою жизнь множество самых разных, редчайшей красоты минералов, и не предполагал, что на свете есть ещё и такие чудо-камни.

Величиной с горошину, подвергнутые тончайшей обработке, камни излучали такое тепло, такой божественный свет, что невозможно было описать это ни литературным, ни научным языком. Это было нечто выше человеческого сознания и человеческого воображения.

Откинувшись на спинку стула, профессор закрыл глаза.

Перед ним опять, словно наяву, возник образ таинственного незнакомца. Спокойный, немногословный, чуть угрюмый, откуда он явился? Из какой страны, из какого мира? Из прошлого, из будущего? Из небытия?

Вероятно, ему уже никогда этого не узнать. И никогда они уже больше не встретятся. Пройдёт какое-то время, он забудет этот день, забудет своего странного гостя. Но почему, почему ему вдруг стало так грустно, нестерпимо грустно, когда этот человек, уходя, помахал рукой и скрылся за поворотом?

На исходе сил

Это был обычный провинциальный город. Не так мал, и не так велик. Альтакс не знал ни его названия, ни тех заслуг, которые дали ему почётное право стоять на одной из оживлённых подмосковных трасс.

Сероватый, скученный, сохранивший в себе множество старых построек, он показался Альтаксу чуть тоскливым, унылым, и, будь другое время, он, наверное, не стал бы останавливаться здесь даже на самое короткое время.

Но сейчас, при нынешнем его положении, когда он испытывал настоящий упадок физических и духовных сил, ему больше подходил именно такой город, тихий, немноголюдный, живущий своей давно устоявшейся жизнью…

Как только Альтакс, покинув дом своего сына, вышел за край посёлка, первое, что он ощутил, была усталость, та страшная, непреодолимая усталость, которая валит человека с ног, и поэтому, когда после недолгого ожидания возле него остановился пассажирский автобус, он не раздумывая сел в него. Пусть хоть к чёрту на кулички, лишь бы передохнуть немного, лишь бы подальше от Москвы, где его заклятые враги Джон и Зета наверняка уже дали следователям нужные показания и где против него, возможно, уже расставлены хитроумные сети. Попадись он в них – и ему больше никогда не увидеть ни Эндигоры, ни своей семьи, о которой он ни на минуту не переставал думать.

Эти нелюди Джон и Зета всю дорогу в Москву везли его полусвязанным в сидячем положении; он всю ночь не смыкал глаз, мучаясь от отёков, болей и тяготясь своим унизительным положением раба и пленника.